М. Рац
Хотелось бы выделить два вопроса, особенно важных в сложившейся социокультурной ситуации, какой я ее представляю. Один из них касается форм самосознания и осмысления своей деятельности специалистами по коммуникации, второй – наших представлений о том, как следует мыслить саму коммуникацию или в более привычной формулировке, что есть коммуникация. Впрямую работы, о которых идет речь, посвящены второму вопросу, но, на мой взгляд, он влечет за собой и постановку первого.
Коммуникативистика формировалась как особая область знаний о коммуникации и направленная на выработку этих знаний деятельность под влиянием научных традиций. По крайней мере, в России доминирует самосознание коммуникативного сообщества именно как научного. В существующей ситуации такое самосознание оправдано и, не исключено, что является наиболее удобным, но оно заведомо не единственно возможное. Почему бы, например, не считать, что знания о коммуникации как особого рода практике получаются не с помощью научных исследований, требующих построения специального идеального объекта, а непосредственно из анализа опыта? По-моему, это более реалистично, да и великое множество разнообразных человеческих практик обходится без «своей» науки. Как минимум, следовало бы различать эти две квалификации, но любой способ представления своей работы предполагает осмысление задействуемых методов и средств, возникающих трудностей и проблем. Пока что все это остается на дальней периферии интересов специалистов, интересы которых сосредоточены на изучении своих объектов.
Между тем уже первое знакомство с предметом свидетельствует, что основные проблемы коммуникативистики, особенно наглядные при рассмотрении ее именно как науки, состоят в отсутствии ясных представлений о своем объекте и предмете. Мало этого: при наличии ряда различных схем («моделей») коммуникации – Лассуэлла, Якобсона, Шеннона и др. – вопрос об их соотнесении друг с другом, конфигурировании даже не ставится. Мне, например, не удалось найти хотя бы постановки вопроса о соотнесении ключевых понятий коммуникации и диалога. В этих условиях проблематичной оказывается сама идея теории коммуникации.
(Охарактеризованная ситуация, в частности, проявилась в прошедшей небольшой дискуссии в группе ГУГЛа: http://groups.google.com/group/rca discussions?hl=ru).
В итоге возникает вопрос, не чересчур ли мы спешим, квалифицируя коммуникативистику как науку. Если и считать так, то, отдавая себе отчет в том, что наука эта находится в младенческом состоянии и вопреки сложившемуся положению дел требует внимания, прежде всего, к своим основаниям и инструментарию.
Размещаемые ныне на сайте работы как раз и адресуются читателям, неудовлетворенным господствующими формами профессионального самосознания, склонным к рефлексии и переменам. Однако надо иметь в виду, что эти работы выполнялись в свое время (1970-е – 80-е гг.) в связи с другими обстоятельствами и преследовали цели, отличные от стоящих перед нами сейчас. А именно, речь шла тогда о выработке нового взгляда на мир мышления и деятельности, на присущие человеку интеллектуальные функции, среди которых, как оказалось, коммуникации следует отвести центральное место. Происходило все это в Московском методологическом кружке (ММК) в ходе формирования и развития методологии как – скажем в первом приближении – учения о мышлении и деятельности. При этом важнейшей отличительной чертой ММК была именно особая форма организации коммуникации между его членами, в которой реализовывались их теоретические представления или, наоборот, из которой они рафинировались. Отсюда родилась и получившая широкую известность практика организационно-деятельностных игр.
Основные содержательные результаты работы Кружка по части коммуникации я бы сформулировал следующим образом.
1. Построена схема коммуникации как идеального объекта, принципиально отличающаяся от упомянутых выше «моделей» за счет включения ситуаций участников (у отправителя сообщения одна ситуация, у получателя – другая), различения смысла и значения, коммуникации и трансляции. Я думаю, что на ее основе можно собрать воедино основные идеи предложенных ранее схем. Возникает так же новый взгляд на межкультурную коммуникацию.
2. Коммуникация истолкована не как взаимодействие между отдельно взятыми субъектами, осуществляющими собственную интеллектуальную деятельность, а как конституирующая форма организации самой этой деятельности. Работа интеллекта оказывается гораздо более сложной, чем казалось прежде. Среди прочего она представляется не индивидуальной, а коллективной, и лишь проецируется в сознание каждого из действующих лиц, – в том числе, каждого из нас – как, якобы, его отдельное, индивидуальное занятие. (Я, чтобы не ходить далеко за примерами, никогда не написал бы данного текста, если бы мы не вступили в коммуникацию с представителями РКА, продуктом которой он и является.)
3. В развитие сказанного в п.п. 1 и 2 построено понятие и схема мыследеятельности как особой формы организации работы интеллекта, учитывающей его сложносоставный характер. В рамках этой схемы коммуникация выступает центральным звеном интеллектуальной работы, объединяющим в единое целое другие интеллектуальные функции: мышление и действование, понимание и рефлексию. Но необходимо специально отметить, что мыследеятельность – это идеал, который реализуется преимущественно в условиях специальной организации.
Конечно, вопросы, связанные с возможностями и путями построения предметной науки о коммуникации, с типом возможной в данном случае теории возникают в совсем другой ситуации, это другие вопросы, и их решение требует коллективной работы коммуникативного сообщества. Но как раз для решения таких вопросов предлагаемые статьи дают новые подходы, необходимую онтологическую картину коммуникации и, что не менее важно, задают должный уровень обсуждения. Нет нужды принимать все это на веру (такой прием противоречил бы идеологии ММК), но понимание, осмысление, критический анализ работ ММК и включение их в профессиональную культуру коммуникативного сообщества входит, по-моему, в зону нашего ближайшего развития.
Что касается науки, то к сказанному можно добавить, что в наше время общественная потребность в любой, в т.ч. и коммуникативной науке определяется тем, что нас не устраивает в существующей практике, что мы хотим, но не можем изменить в ней наличными средствами. Выработка недостающих методов и средств решения практических проблем оказывается, в конечном счете, задачей науки. Любая работа, в том числе и научная, должна начинаться с вопроса, кто, как и для какой надобности будет использовать ее продукты и результаты. С этой точки зрения, предлагаемые работы Г.П. Щедровицкого я бы рассматривал как до- или преднаучные: это то основание, на котором может строиться система знаний о коммуникации и деятельность по ее изучению, а сложится ли на этом месте наука (или удастся ли ее построить) – отдельный вопрос.
Ответ на него связан с двумя обстоятельствами. Первое. Человеческая мысль далеко не всемогуща, и вовсе не факт, что в своем историческом развитии она уже созрела для формирования коммуникативной науки. Я подозреваю, что гуманитарная мысль в целом еще не достигла нужного для этого уровня, что, разумеется, может служить не препятствием, а стимулом для нашего движения вперед. Второе. Наука отнюдь не является единственной возможной формой организации продуктивной и общественно полезной интеллектуальной деятельности. Тема эта плохо проработана, но стоит заметить, что, например, научные предметы и учебные дисциплины – совсем разные формы организации, а, если говорить о познавательной деятельности, то наряду с упоминавшимся различением научных исследований и анализа, не следует забывать и о таких отличных от науки формах организации как философия или искусство. С этой точки зрения, коммуникативистика, по-моему, имеет ближайший аналог в лице сексологии, которая, будучи в высшей степени необходимой, общественно полезной и востребованной сферой деятельности, вовсе не имеет (да и не может иметь) своего научного предмета. Здесь, впрочем, мы выходим уже в другую проблемную область – методологию науки.
Вообще, на мой взгляд, выработанная на протяжении сорокалетней истории в ММК система понятий и представлений о коммуникации и интеллектуальной деятельности в целом является наиболее развитой и подходящей для коммуникативистики независимо от форм ее осознания и осмысления сообществом. Но все это, конечно, требует детального и предметного обсуждения. В заключение должен еще заметить, что три размещаемые в библиотеке работы, я выбрал на свой вкус и в меру своего понимания ситуации среди двух сотен только опубликованных работ Г.П. Щедровицкого (http://www.fondgp.ru/gp/biblio).
Читать их лучше в хронологической последовательности: сперва «Смысл и значение», потом «Коммуникацию» и в заключение – «Схему мыследеятельности».
И последнее. Если у кого-то из читателей возникнет желание поделиться своими соображениями по поводу прочитанного, это можно сделать в нашей группе ГУГЛа по адресу http://groups.google.com/group/rca_discussions?hl=ru
Для участия Вам необходимо зарегистрироваться в группе. Чтобы было проще идентифицировать Ваши сообщения, просьба их наименования начинать с индекса КМ, указывая далее свое имя и дату, например: КМ. Иванов И.И. 10.11. 2008.
1 Работы размещены на сайте РКА с разрешения Некоммерческого научного фонда «Институт развития имени Г.П. Щедровицкого» http://www.fondgp.ru/
– источник http://www.fondgp.ru/gp/biblio/rus/68
– источник http://www.fondgp.ru/gp/biblio/rus/57
