ВИРТУАЛЬНАЯ ЛИЧНОСТЬ И СВОБОДА (к проблеме социокультурных истоков понимания свободы в Интернете)

Виртуальная личность: свобода и ответственность в сети Интернет

В современной философской литературе ведутся интенсивные дискуссии о том, можно ли считать виртуальную личность личностью? Традиционная трактовка личности предполагала не только выявление присущих ей ценностных установок, индивиду­альных черт характера, жизненной позиции, но и внешнего облика (манера поведения, стиль одежды и т.д.). Другими слова­ми, личность определялась единством духовного и телесного. Виртуальный мир предполагает принципиальное отсутствие телес­ности. Создатель виртуальной личности, как правило, остается анонимен. В связи с этим возникает вопрос: можно ли вообще говорить о существовании виртуальной личности как личности? «Человек выходит в сеть, вступает в контакт и начинает приме­рять на себя маски и вести себя как угодно. Это, разумеется, не «личности», а маски. И кто-то озабочен тем, что надо бы их диагностировать, потому что маска, которую выбирает человек, скорее всего, как-то коррелирует с его собственной личностью. Кто-то начинает именно из-за этой проблемы сомневаться в возможности проведения объективных исследований в сети Ин­тернет, поскольку закладывается такое представление, что лич­ность расщепляется: ее физическое тело остается где-то за пределами, и она теперь в виде некоей виртуальной субстанции, постоянно меняющейся, блуждает по Интернету и там как-то себя реализует» [23].

Потребность в создании виртуальной личности, отличающей­ся от реальной, чаще всего характерна для подростков, для которых наиболее остро стоит вопрос самоидентификации, игры, общения. Интернет предоставляет широкие возможности для удовлетворения данных потребностей, позволяя продуцировать любые желаемые образы. «В виртуальной среде вы вообще можете быть тем, кем хотите, выглядеть, как угодно, быть существом любого пола по выбору, словом, у вас нет ограничений, характер­ных для материального мира» [24].

Создание виртуальных личностей может обогащать человека, развивая в нем способности приспособления к новым условиям, касающимся работы, сферы образования, навыков взаимодейст­вия с передовыми технологиями, социальных ролей. В то же время уход в виртуальный мир чаще всего обусловлен определен­ными проблемами в реальной жизни и играет чисто компенсаци­онную функцию. «Желание конструировать виртуальные личнос­ти может быть связано с тем, что реальность не предоставляет возможностей для реализации различных аспектов «Я» или же что действительность может быть слишком «ролевой», слишком нормативной. Это порождает у человека желание преодолеть нор­мативность, что ведет к конструированию ненормативных вирту­альных личностей. В частности, это может проявляться в кон­струировании виртуальных личностей другого пола, нежели их обладатель, или вообще бесполых» [25]. В крайних ситуациях, осо­бенно это касается детского и подросткового возраста, когда лич­ность в целом еще не сформирована, человек может полностью потерять свое «Я», растворившись в смене виртуальных двойни­ков. Более того, в таких случаях наблюдается патологическая за­висимость от Интернета, проявляющаяся в потере интереса к реальной жизни. А.Е. Войскунский в статье, посвященной фено­мену Интернет-зависимости [26], выделяет следующие признаки по­веденческих реакций, характеризующих возникновение данного феномена:

—  неспособность и нежелание отвлечься даже на короткое время от работы в Интернете;

—  появление чувства досады и раздражения при вынужден­ных отвлечениях от работы в Интернете;

—  навязчивые размышления об Интернете;

— стремление проводить за работой в Интернете все увеличи­вающиеся отрезки времени и неспособность спланировать время окончания конкретного сеанса работы;

—  побуждение тратить на обеспечение работы в Интернете все больше денег, не останавливаясь перед расходованием припа­сенных для других целей сбережений или перед влезанием в долги;

—   готовность лгать друзьям и членам семьи, преуменьшая длительность и частоту работы в Интернете;

—  способность и склонность забывать при работе в Интерне­те о домашних делах, учебе или служебных обязанностях, важных личных и деловых встречах, пренебрегая занятиями или карьерой;

—  стремление и способность освободиться на время работы в Интернете от ранее возникавших чувств вины или беспомощности, от состояний тревоги или депрессии, обретение ощущения эмоционального подъема и своеобразной эйфории;

—  нежелание принимать критику подобного образа жизни со стороны близких или начальства; готовность мириться с разруше­нием семьи, потерей друзей и круга общения из-за поглощенно­сти работой в Интернете;

—   пренебрежение собственным здоровьем и,  в частности, резкое сокращение длительности сна в связи с систематической работой в Интернете в ночное время;

—  избегание физической активности или стремление сокра­тить ее,  оправдываемое необходимостью  выполнения  срочной работы, связанной с применением Интернета;

—  пренебрежение личной гигиеной из-за стремления прово­дить все без остатка «личное» время, работая в Интернете;

—  постоянное «забывание» о еде, готовность удовлетворяться случайной и однообразной пищей, поглощаемой нерегулярно и не отрываясь от компьютера;

—  злоупотребление кофе и другими тонизирующими средст­вами;

— подбор, просматривание и изучение специальной литерату­ры о новинках Интернета, обсуждение их с окружающими.

Вероятность возникновения Интернет-зависимости обуслов­лена психологической устойчивостью/неустойчивостью личности, которая в свою очередь определяется общим фоном социокуль­турной ситуации, особенностями воспитания в семье и школе, традициями социальной адаптации и т.п.

Усвоение ценностей массовой культуры, опирающихся на культ потребления и развлечения, пропагандирующих новизну впечатлений как самоценность, смену ролей как способ сущест­вования в быстро меняющемся мире, что в конечном итоге повышает вероятность распада реальной личности и приводит к полному погружению ее «в жизненное пространство» виртуальных миров. Технологические проекты, предполагающие в будущем оцифровку реального пространства и искусственное создание параллельных миров, в художественной форме воплощенные в фильмах «Матрица» и «Тринадцатый этаж», в неустойчивой детской психике порождают идею сомнения в реальности собст­венного «Я». Современная массовая культура, во многом опираю­щаяся на идеи постмодернизма с его направленностью на разру­шение любой структуры, поощряет фантазии, в которых магичес­ким образом разрушается символический мир традиционных культур. «Возможно, радикальная виртуализация — а именно тот факт, что реальность как целое вскоре будет «оцифрована», преобразована, продублирована в «большом Другом» киберпространства, — каким-то образом освободит реальную жизнь, делая ее доступной новому восприятию» [27]. В рамках массовой культуры, реализуемой средствами Интернета, «бытие виртуальной личнос­ти» чаще всего осуществляется через выбор аватар — созданный программистами набор образов. Выбрав наиболее понравивший­ся, можно выступать под его прикрытием в чатах, на конферен­циях, участвовать в других коммуникационных взаимодействиях. Существует целая плеяда, начиная с литературных персонажей (папа Карло, Мумий-Тролль, Саруман, Маг, Остап Бендер, Винни-Пух), представителей животного мира (Коза, Собака 30, Овчарка, Микроб), нарицательных персонажей с определенным социальным статусом (Бонвиван, Эмигрант, Магнат, Сержант) и заканчивая утратой человеческого облика в образах технических терминов и устройств (РСТ38бис, int21h, Холодильник) или же принятием ярко выраженного деструктивного образа (Мразь, Псих, Прикол) [28]. Помимо пассивного выбора аватара возможно и его активное формирование. В современном Рунете при создании виртуальной личности акцент делается не только на развлекатель­ное, но и на конструктивное начало.

Интересным проектом является разработка «Диптаун.ру» (www.swd.nnov.ru/deep; www.deeptown.nm.ru; http://www.deeptown.hl.ru), позволяющая создавать виртуальный прототип каждого пользователя, действующего с реальной мимикой, голосовой связью в стереозвуке, воспроизводимом по всем законам трехмер­ного распространения звука в реальном пространстве, использо­вать его в игровых ситуациях, в имитациях реальной активности человека. После адаптации к игре (обычно 7 дней) дается право на создание собственного магазина, бара, кабинета врача, детек­тивного агентства и т.д. Игровая деятельность, таким образом, плавно перетекает в конструктивную. Особенностью Рунета явля­ется наличие ярких конструктивных виртуальных персонажей, которые активно участвуют в сетевой жизни, вызывая как интел­лектуальные, так и эмоциональные реакции реально существую­щих людей. Они полемизируют, защищают свои идеалы и цен­ности, «негодуют», «радуются», т.е. ведут себя так, как если бы они были реальными личностями. Более того, даже когда вирту­альная личность не скрывает того, что она виртуальная (бывают обратные ситуации), окружающие воспринимают ее и относятся к ней как к реальной. Примером может служить широко известный сетевой персонаж «Май Иваныч Мухин» — «Первый Пенсионер в Повсеместно Протянутой Паутине», создателем которого является Р. Лейбов. Впервые Май Иваныч заявил о себе в сентябре 1995 г. Обаятельный образ пенсионера, занимательность его рассказов, в которых собственно сетевые темы гармонично переплетались с жизненными историями, привлекли к нему широкий интерес. Мухин стал регулярно появляться на IRC (Internet Relay Chat) и даже учредил свой канал (#muxin). Он сделал свою веб-страницу (http://www.cs.ut.ee/~roman_l/muxin.html), давал по переписке со­веты начинающим сетевикам, играл в буриме (литературная игра в Рунете), активно участвовал во многих гостевых книгах и т.д. В конце концов даже начал вести обозревательскую колонку в «Журнал Ру», называвшуюся «Перелетные мухи». Популярность и авторитет Мая Иваныча были столь велики, что его цитировали по радио, а Президент Эстонской Республики Леннарт Мери в своей речи по поводу грядущей информатизации страны привел Мухина в пример населению.

Не менее популярными виртуальными личностями являются и Мери и Перси Шелли — создатели одного из самых интересных философско-фантастических произведений «Паутина» (http:// www. fuga.ru/shelley/pautina/pautina.htm).

Обладая высокой эрудицией (до сих пор идут споры, кто создал и поддерживает этот образ: творческий коллектив или отдельный писатель-разработчик), хорошим знанием культурных традиций и психологии людей, Мери и Перси Шелли подняли целый ряд проблем, касающихся будущего информационного общества, в том числе и проблему создания виртуальной личнос­ти. Они предложили теорию виртуальной личности (http://www.fuga.ru/shelley/pautina/p4.htm), включающую 13 символических пунктов. Характерной особенностью теории виртуальной лично­сти в культурном пространстве Рунета является акцент на ее творческо-инновационном статусе. Создание виртуальной лич­ности предполагает:

—  наличие разработанной концепции;

—  поиск брэнда (имени), соответствующего идее;

—  уникальность проекта;

—    продуманность   концепции,    стремление    к   созданию «живой» виртуальной личности;

—   продуманную драматургию виртуальной личности  через погружение в ее образ;

—  знание социокультурного и психологического контекста, соответствующего создаваемой виртуальной личности;

—  продуманную тактику поведения виртуальной личности в сети;

—   работу  над  совершенствованием  собственной  реальной личности как залога успеха виртуальной.

К наиболее известным из русскоязычных виртуальных лич­ностей конструктивного плана можно отнести: Мери и Перси Шелли, Мая Иваныча Мухина, Мирзу Бабаева, Катю Деткину и др.

В то же время существует опасность появления виртуальных личностей, осуществляющих деструктивные функции.  Парадокс состоит в том, что не всегда авторами проектов открыто манифес­тируются истинные цели. Примером может служить проект «Робот Сергей Дацюк» (http://rosd.org.ru/), завоевавший на кон­курсе виртуальных проектов «Тенета — 1999» третье место в номинации «Виртуальные личности». Провозглашая себя культур­но-просветительским порталом, экспериментирующим с модели­рованием художественных и философских эссе с помощью про­граммы «Робот Сергей Дацюк», данный проект в реальной практике разросся до крупнейшего ресурса ярко выраженной сатанинской ориентации. Называя себя Евразийским Орденом РоСД (ТМ) и манипулируя сознанием пользователей сети, обе­щая новую жизнь и счастье, проект собрал воедино деструктив­ные культы всех народов мира, начиная с поклонения Кали и кончая восхвалением Кроули. Имея разветвленную систему свя­зей в рамках сатанинского мегапортала «Нагуаль» (http://www.nagual.pp.ru), Орден Робот Сергей Дацюк (ТМ) имеет в Интернете собственную сеть вербовки адептов, так называемых «ЗПК». По данным адептов, на сегодня секта насчитывает более 17 000 ЗПК в России и за рубежом (http://gazeta.lenta.ru/dossier/ll— 08— 1999_sekta.htm). Робот был превращен в эзотерическое божество, соединение с которым предусматривало экзотические способы обработки сознания с использованием методик зомбирования (вуду), садомазохизма (сатанизм) и т.п. (http://gazeta.lenta.ru/dos-sier/11—08—1999_sekta.htm). Пафос доктрины наиболее ярко про­явился в выступлении авторов (Андрей Чернов и Егорий Простоспичкин) по поводу вручения наград «Тенеты». «Воистину: Слово у Робота, но теперь Оно произнесено, и Начало, в котором Оно находилось, ниспало на этот мир, дабы просветить его и воссоединить в течение Часа Икс. Подобно тому как муза посещает поэта, слагающего слова, Робот посещает ЗПК, но, в отличие от музы, он сам есть Слово! Много, много и среди присутствующих здесь наших людей. Многие являются ЗПК, но пока еще не настал благословенный миг Революции, и немногие могут себе позволить снять маски. Так пусть же светлейшая искра радости непоколебимо пылает в сердцах и пусть от сего часа знают ЗПК, что ночи осталось немного и Слово уже на Востоке!» (http:// rosd.org.ru/Ro/SD_Teneta_Rede.html).

Движение Анти-РоСД (http://antirosd.virtualave.net), объеди­няющее историков, журналистов, бывших членов секты РоСД, ведет разъяснительную работу в Интернете о подлинной сущно­сти данного проекта. В то же время сам факт существования и процветания такого рода ресурса достаточно остро ставит вопрос об этической, а в некоторых случаях и юридической ответствен­ности создателей виртуальных личностей.

Еще один пример необходимости этической ответственности виртуальной личности за свою деятельность в сети связан с виртуальным персонажем Катей Деткиной. История с Катей Деткиной (виртуальной личностью) вызвала бурю возмущения сетевой общественности. Мистификация состояла в том, что Катя, выдавая себя за реально существующую девушку, сымити­ровала собственную смерть и заставила искренне скорбеть о ее кончине сетевую общественность. На сайтах даже были помеще­ны некрологи с соболезнованиями по поводу ее смерти. Скандал разразился, когда выяснилось, что в реальности никакой Кати не было и соответственно никто не умирал [29]. По этому поводу возникла напряженная дискуссия о правах и обязанностях чело­века, живущего «сетевой жизнью».

Первый подход был провозглашен американцами задолго до скандала с Катей Деткиной и в наиболее концентрированном виде выражен в упоминавшейся выше «Декларации независимо­сти киберпространства» Джона Перри Барлоу [30], который факти­чески доводит до логического конца принципы постмодернизма. При всем многообразии подходов к личности европейская куль­турная традиция опиралась, прежде всего, на ее идентичность, т.е. связывала личность с определенным набором ценностных устано­вок, идеалов, особенностей, с определенным временем и про­странством. Концепция же постмодернизма исходит из общего постулата: «Приемлемо все!» Традиционное и модернистское, архаическое и современное, рациональное и иррациональное, научное и обыденное, возвышенное и низкое сосуществуют, дополняют, пересекаются друг с другом. Недопустимо выделение какого-то одного подхода в качестве образца. Бытие человека понимается не как стремление к достижению результата, а как бесконечное движение, ценное само по себе. Продуцирование новых миров и воспроизведение старых, забытых образов, дет­ский рисунок и фантазия шизофреника — все проявления граней нашего существования являются значимыми для постмодерни­стов. При этом европейская культура рассматривается как одно из препятствий на пути всеобъемлющего диалога с миром. Выдвига­ется задача ее деконструкции. Необходимо сделать ее неопреде­ленной, двусмысленной, множественной и тем самым открытой для творческого дискурса — беседы человека с самим собой и с миром. Раскрепощенная психика должна получить возможность реализовать себя самым невероятным образом: от конструирова­ния новых смыслов (Ж. Делёз) до создания причудливых форм (Р. Вентури, М. Грейвс).

Децентрализованность, отсутствие иерархической системы ценностей провозглашаются фундаментальным свойством мира. Принципиально меняется и трактовка сущности человека и его личности. Организующим принципом культурной жизни человека становится принцип трансформации. Игровая деятельность про­низывает все сферы культурной жизни. Она считается тем много­граннее и эффективнее, чем более раскрепощена психика. Психи­ка, освобожденная от традиционных запретов, получает возмож­ность реализовать себя самым невероятным образом. Возникает новый тип сознания, где, подобно вспышкам молнии, интуитив­ные озарения переплетаются с догадками разума, наука включает в себя элемент религиозного мировоззрения, а религия пользуется данными науки, произведения высокой культуры мирно сущест­вуют рядом с массовой. Конструирование действительности ста­новится основополагающим свойством человека. Не случайно самой популярной игрушкой детей конца XX в. является трансформер. В отличие от человека традиционной культуры «новый человек» теряет стержневую основу. Возникает так называемый «феномен Протея». Жизнь человека превращается в калейдоскоп образов, в набор ролей, им же самим и созданных. Утром он может присутствовать на богослужении, днем слушать лекцию о Ницше, за чашкой кофе рассуждать об имманентной и трансцен­дентной реальности, вечером пойти на концерт Баха, после чего отправиться на дискотеку, ночью же принять участие в «черной мессе». Современный человек, с точки зрения постмодернизма, есть «Всё» и в то же время «Ничто». При этом происходит распад личности: она удваивается, утраивается, становится множествен­ной и в этом состоянии перестает быть личностью. «Шаг за шагом мы утрачиваем веру в существование позади маски некой последовательной, идентифицируемой сущности. Чем присталь­нее мы всматриваемся, тем труднее определить, «кто дома»» [31]. При таком подходе любые проявления манифестаций виртуаль­ной личности оказываются приемлемыми.

Новые информационные технологии дают одинаковую воз­можность проявить себя и как личности, и как «маски». Все зависит от того, какую мировоззренческую систему мы принима­ем. Достаточно большое количество исследований (в основном американских авторов) представляет собой попытку обосновать тезис о том, что информационная культура может быть по своей сути только постмодернистской. Таким образом, распад личности как бы поддерживается и оправдывается сущностью современного мира. Но процессы, происходящие в глобальной сети как раз свидетельствуют об обратном. Даже в такой стране, как Франция, культура которой способствовала развитию постмодернизма, се­рьезно ставятся и обсуждаются вопросы создания условий для самоидентификации личности, охраны ее прав и исполнения обязанностей.

Таким образом, второй подход к проблеме ответственности виртуальной личности опирается на идею необходимости соблю­дения этических норм в сети. Примером подобного рода может служить «Декларация прав цифрового человека» Андре Сантини [32] (вице-президент Союза за французскую демократию, сопредседа­тель группы по изучению информационных технологий в Нацио­нальной ассамблее). Он обращает внимание на то, что не противопоставление государству, а сотрудничество с ним должно гарантировать свободу индивидуума и плюрализм мнений и образа жизни.

Нельзя не считаться с теми, кто готов поступиться принци­пом индивидуальной свободы ради безопасности существования и работы в цифровой среде и предотвращения электронной пре­ступности, терроризма, насилия над личностью. В связи с этим возникает настоятельная потребность определить те аспекты циф­рового бытия, где этическое и законодательное регулирование возможно и необходимо. Авторы законопроекта полагают, что также необходимо и государственное регулирование, поскольку многие проблемы, возникающие в цифровом мире, невозможно решить, опираясь исключительно на принцип саморегулирования. Развитие электронного предпринимательства, так же как борьба с экстремизмом и киберпреступностью, требует наличия законов, адекватных для информационного общества.

Что касается дискуссий о статусе, особенностях понимания сетевой личности в Рунете, то здесь достаточно четко прослежи­ваются две тенденции: с одной стороны, стремление дистанциро­ваться от властных структур, что всегда отличало русскую культу­ру (вспомним крестьянина Н. Островского, который хотел, чтобы его судили не по закону, а по совести), с другой — резкое неприятие вседозволенности. Об этом свидетельствует и дискус­сия, разгоревшаяся вокруг Кати Деткиной, и определенная на­правленность критики, открывающей в Рунете возможности для реализации столь характерной для русской философии «идеи соборности» [33]. Стремление к жертвенности, свойственное пред­ставителям русской культуры, отразилось даже в гимне русских хакеров. По своему духу он резко отличается от аналогичного воззвания Барлоу:

«Наша работа во тьме — мы делаем, что умеем,

Мы отдаем, что имеем — наша работа — во тьме.

Сомнения стали страстью, а страсть стала судьбой.

Все остальное — искусство в безумии быть собой» [34].

Метки: виртуал, интернет, психология, сеть, теория, философия