Рассуждение о науке психологии с восклицательным знаком
1. Социальное древо и клыки волка.
Вся сегодняшняя политическая терминология, основные идеологические позиции появились, по существу, не позднее XIX в. и сильно устарели. Жизнь показала утопичность большинства этих конструкций. Все тоталитарные правители с неизбежностью теряли управление над созданными ими монстрами, потомки их проклинали, а созданные ими государства с треском разваливались. Религиозные общества всегда отходили от своих истоков и либо трансформировались в обрядово-тоталитарные, когда исполнение ритуальных предписаний становилось важнее духовного порыва, либо преобразовывались в светские государства. Все построенные социалистические общества оказались пародией на социалистическую идею. А сейчас мы с удивлением наблюдаем, как становление так называемого гражданского общества, устремленного, вроде бы, на повышение активности населения, возрастание его роли в принятии решений, в реальности ведет к обессмысливанию жизни и к общественной пассивности. Сегодня в мире существует некоторая структура управления обществом, весьма произвольно названная демократией, и считающая себя единственно возможным образцом народовластия. Все понимают, что демократические общества превратили демократию в хорошо оплачиваемое шоу. Однако и это не страшно, У. Черчилль со своей любовью к афоризмам уже создал все оправдывающий миф: демократия – это наилучшее из всего заведомо плохого. Но, может, все-таки есть что-нибудь получше? Во-первых, никто ведь толком никогда не обсуждал, почему под демократией мы следует понимать только одну из многих сотен демократических моделей. В античной Греции и во Флоренции, например, бросали жребий при назначении на ответственные посты, избавляя народ от участия в шоу под названием «выборы». (Правда, даже избрание по жребию не помешало банкиру К. Медичи на корню скупить всю флорентийскую демократию). Существуют весьма любопытные версии новгородской, мусульманской, венецианской демократии и т.п. Во-вторых, разве есть кто знающий, почему сегодня (а не в архаической античности, не обладавшей, в частности, психологическими методами отбора) именно демократия – как власть многих – предпочтительнее аристократии – власти немногих, но действительно лучших? Не пора ли задуматься о том, каким должно стать постдемократическое общество?[1]
Технологическая революция резко изменяет мир. Стоит ожидать, что многие смыслы, которые сегодня кажутся важными, вскоре потеряют всякое значение. Сколько людей сегодня оправдывает свое существование необходимостью борьбы за кусок хлеба! Психологические эксперименты показывают, что на самом деле такое оправдание – чаще социальный стереотип, чем отражение реальной физиологической потребности. (Говорят, Будде было достаточно шести семечек в день). Поэтому же многие одновременно борются с перееданием. Вполне вероятно, что наступит момент, когда технологии будущего смогут досыта накормить все человечество. Но, как ни странно, вряд ли это приведет к счастью. Наоборот, у многих людей наступит деморализация или депрессия, так как они просто утратят смысл своего существования. Какое же общество надо строить, толком не зная и даже не предполагая тех технологических изменений, которые наверняка произойдут?
Сегодняшние макроэкономические и социологические модели развития общества в принципе опираются на такое представление о человеке, которое не соответствует никакой реальности. Экономический человек, ориентированный исключительно на потребительские блага, этакий рациональный максимизатор полезности, все учитывающий, все знающий (в том числе осознающий свои потребности), существует только в теоретических моделях экономистов и, разве лишь, в их кошмарных снах. Ведь даже экономисты в глубине души знают, что не хлебом единым жив человек. А потому и попытки воплощения подобных моделей в жизнь приводят к ужасающим последствиям. История учит: как только теоретик-экономист начинает реализовывать свои модели на практике, так получается как нельзя хуже. По-видимому, одним из первых свои либерально-экономические «Размышления о создании и распределении богатства» реализовал великий Тюрго во Франции, что, в конечном счете, привело к столь тяжким последствиям, что без революции и гильотины уже было не обойтись. Последний пример уже из истории нашей страны – творческий полет экономической мысли Е. Гайдара со товарищи.
Наши замечательные экономисты вдохновились великой теоретической идеей: товар стоит столько, сколько за него платят. Беда в том, однако, что как только эта банальность, известная каждой продавщице на базаре, принимается за теоретическое положение, так тут же она выступает как призыв к мошенничеству. Ну, зачем, например, улучшать качество товара, если гораздо эффективнее так воздействовать на сознание (рекламой и другими средствами манипуляции), что человек начинает платить за него больше? У нас почти мгновенно конкуренция превратилась в коррупцию (поскольку это эффективный способ повышения цен), тут же заглохло производство (ибо зачем что-то производить, если дешевле поднимать цены на уже ранее произведенное?), канули в Лету многие социальные программы как затратные (а, следовательно, экономически нелепые) и пр., и пр. В итоге произошло обесценивание ценностей культуры, ценности самой жизни и, как следствие, криминализация и наркотизация общества, резкое возрастание числа убийств и самоубийств. Но разве могло быть иначе? Ведь сознание – принципиальное достояние человека, придающее его жизни смысл, – существует в моделях экономистов лишь как то, чем следует манипулировать. Кстати, разработчики экономической системы нашего государства были последовательны и на себе подтверждали свои теоретические позиции: их труд тоже оценивался не по достигнутым страной экономическим успехам, а по тому, сколько за этот труд платят. Строго в соответствии с собственными теоретическими построениями романтические идеологи капитализма вынуждены были в одночасье стать очень богатыми людьми даже по западным меркам.
Объявление денег главным критерием жизненного успеха (вспомните стандартный вопрос начала 90-х гг.: если ты такой умный, то почему такой бедный?), создали у многих людей наркотическую зависимость от процесса получения денег. Властители денежных дум, с античной нежностью к самим себе объявившие себя олигархами, как и положено наркобаронам (пусть денежным), криминализировали и растлили общество. Власть же, приученная рассматривать людей как рациональных максимизаторов полезности, с изумлением констатирует, что люди таковыми не являются (в частности, далеко не все из них впадают в денежную наркотическую зависимость). Признание этого факта, однако, ведет не к опровержению изначально нелепой позиции, а к утверждению, что люди – это, к сожалению, даже не идеальные роботы. Политтехнологи своими мнимыми успехами этому и учат: к народу надо относиться как к быдлу. (По Библии и Корану, правомерность сходного взгляда на людей доказывает себе и Богу изгнанный из рая бес, за что, кстати, ему присваивается квалификации сатаны или шайтана, т.е. противника рода человеческого).
Любая власть, опирающаяся на представление о лишенном сознания человеке, демонстрирует триаду основных облигатных симптомов шизофрении. Такое отношение к людям даже у самых честных и толковых правителей вынужденно порождает психопатологические роли, которые они призваны далее играть.
Во-первых, аутизм – уход в себя, погружение исключительно в собственные проблемы, стремление избежать контакта с реальным миром, осуществляемое с потрясающей гибкостью (как известно, аутичный ребенок, якобы почти не воспринимающий окружающее, с потрясающей ловкостью обходит людей и предметы, дабы с ними не соприкоснуться). Но иначе и не может реагировать властитель, тратящий на исполнение своих властных полномочий всю свою энергию, не имеющий из-за этого никакого свободного личного времени, несущий за все колоссальную моральную ответственность и чувствующий, что те люди, ради которых он все это делает, – на самом деле совсем не те роботы, работу которых он, якобы, оптимизирует. Предсмертный выкрик Гитлера: «Германия оказалась недостойной меня!» – конечно же, характеризует прямую личную патологию злодея, но ведь многие руководители при своих неудачах испытывают сходные чувства.
Во-вторых, наблюдается психическое расщепление – двойственность поступков, действий, одновременное сосуществование чувств, намерений и мыслей противоположного характера. Констатация такого состояния у самих себя властители прикрывают красивой фразой: политика – это искусство возможного. (В искусстве двойственность и противоречивость не просто возможны, они необходимы /Аллахвердов, 2001/). А поведение других властителей уже прямо оценивается ими как политика двойного стандарта. В советское время был популярен анекдот, когда бабушка жалуется врачу, что она говорит одно, думает другое, а делает третье, врач же в ответ заявляет: «Ну, бабушка, мы от марксизма не лечим». Сейчас выяснилось, что марксизм здесь не при чем. Это типичная позиция любой власти, манипулирующей своими подданными.
И, наконец, в-третьих, эмоциональное отупение. Властитель подданным – не товарищ. Поэтому, например, нам ничтоже сумняшеся объявляется: давайте сделаем зарплату министрам в сотню раз выше, чем обычным людям, иначе, мол, бедные министры вынуждены брать взятки. Очевидно: если у нас столь морально нечистоплотные министры, то их гнать надо со всех постов, а не повышать зарплату. Да, они и не станут вдруг после повышения зарплаты морально чистоплотными, а просто повысят размер взяток. Поэтому такое объяснение (а, кстати, не само по себе повышение зарплаты) вызывает гнев и раздражение нормального человека. Но эмоциональные переживания властью не воспринимаются. Ведь невозможно сочувствовать людям, лишенным сознания, – без сознания нельзя чувствовать.
Россия за последние 15 лет еще раз показывает миру путь, по которому никому не следует идти, что, по ехидному высказыванию П.Я. Чаадаева, сделанному аж два века назад, вообще является миссией нашего отечества. Вначале мы, якобы, извратили социализм, а теперь, вроде бы, старательно извращаем капитализм. Но ни Россия, ни россияне не виноваты в этих кажущихся извращениях. Мы просто слишком буквально восприняли объявленную идеологию, поверили в ее осуществимость. Россия, обладая одной из самых лучших образовательных систем в мире, будучи по своему гигантскому пространству, по запасам полезных ископаемых и т.д. потенциально самой богатой страной Земного шара, но, утратив неписаные традиции капиталистической жизни, явным образом показывает, куда на самом деле ведут эти идеалы. Вполне умные и образованные люди в России просто стали буквально осуществлять то, к чему идеалы призывают. Тут же выяснилось, что это совсем не то, чего бы хотелось достигнуть.
Россия не может идти ни западным, ни восточным, ни, тем более, самобытным путем, ибо все эти пути бесперспективны. Западный путь ведет к упадку духовности, восточный – к отходу от достижений цивилизации, самобытный – назад, в прошлое, в очередную пропасть. Но, как известно, и строить новые утопии опасно, поскольку любые предполагаемые той или иной группой социальные идеалы при своем воплощении легко превращаются в свою противоположность. А, значит, надо искать совершенно новые идеи.
Похожие статьи
Версия для печати
Уточним. У живого организма существует только одна базовая потребность — достичь состояния полного гомеостатического равновесия ( в нём исчезают сами потребности — наступает нирвана).
Вся человеческая деятельность — смещение мотива на цель.