Россия русских

Россия действительно русских, а чья ж еще? А русские чьи, не кто а именно чьи? Тоже очевидно. Однако кто они такие – русские? Вопрос отнюдь не так прост, как может показаться.
Это статья появилась потому что мне надоело слышать о русских националистах. Это понятие было совсем недавно актуализировано «манежкой».  ИМХО — те кто говорит что он русский националист и те, кто кого-то так называет – первейшие враги России. Их может простить только то, что говорят и пишут они по недомыслию и невежеству.

Русский национализм это нонсенс. Межэтнические столкновения между русскими и кем-то другим, тоже нонсенс и т.д. и т.п. Просто потому что русские это не этнос и тем более не национальность, поэтому межэтнические и межнациональные конфликты с русскими невозможны. Русские это нечто иное – это полиэтническое, поликонфециональное, даже полеидеологическое, поли-социально-стратификационное сообщество личностей, объединенных русской культурой готовых взять на себя ответственность за Россию т.е. имперский народ.

С уважением Ваш Александр А.Калмыков

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

Россия и русские

Русская идея существует, а это значит, что существует и глубинная идеологии в толще народного[1] самосознания. Ее, эту идеологию не надо придумывать, разрабатывать, конструировать,  а нужно заглянуть в себя – русского и прочитать ее в глубине души, то есть интроспективно и рефлексивно.

Все те, кто идентифицирует себя в качестве  русского, обладают некоторыми специфическими особенностями самого способа мышления, самого способа видения, который и является условием фиксации себя как русского и считывания русской идеи из своего собственного самосознания.

Откуда, между прочим, становится ясным, что ни кровь, ни почва здесь не причем. Русский народ на заре своего формирования включал в себя и славянские племена (кривичи, вятичи, северяне, славяне ильменские, радимичи), и скандинавов (шведы, датчане, фризоны), и финно-угорские народы (меря, мордва, весь, мурома, вепсины), и тюрков (хазары, печенеги, торки, берендеи, половцы), и литовцев (голядь, ятвяги), и монголов.

Правящий класс Московской Руси также был отнюдь не моноэтничен. «По подсчетам известного историка и литератора Н.П.Загоскина в это время наибольшее число аристократических фамилий — 229, принадлежали к выходцам из Западной Европы (в том числе, из Германии), 223 были польского и литовского происхождения (в том числе потомки Гедиминаса), 210 семей были русского (славянского) происхождения (из них 168 — Рюриковичи), 156 — татарского и другого восточного происхождения (в том числе Чингизиды), а принадлежность 97 фамилий точно определить Загоскину не удалось».[2] И т.д. и т.п.

Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин, лучший знаток русского языка Владимир Иванович Даль и многие другие русские люди, которыми мы по праву гордимся, не были чистокровными русскими, а некоторые не имели ни капли ни только русской, но и славянской крови. Так кто же тогда русские?

Получается, что это понятие вовсе не этническое. Его можно трактовать как цивилизационное, и в такой трактовке мы сохраняем и славянофильскую, и евразийскую традицию. Русским является тот, кто не отрицает своей связи с русской культурой и историей, то есть, как минимум, умеет говорить и думать на языке Пушкина.

При этом русский может принадлежать какой-то национальности: татарcкой, чеченской, великоросской, малоросской, интегрируя ее культуру в культуру русского народа. Причем подобная идентификация подкрепляется внешним взглядом. Любой человек, который выезжает за границу, именуется там русским, и чаще всего от этого не отказывается.

Русский — более объемное понятие, чем национальность, и не умещается в нем. Именно поэтому нонсенсом звучит словосочетание «русский национализм» или «русский шовинизм», и также бессмысленными кажутся попытки национального строительства в России.

Русский распознается по его отношению к России.

Отношение русских к России носит системный характер, и по свойству системности не качества русских, сложенные вместе, детерминируют качества России, напротив качества России определяют качество русских, всех вместе и каждого в отдельности. Откуда следует, что ее состояние немедленно отражается в индивидуальной психологии и состоянии русского. Кто этому  сопротивляется, закрываясь словоформами «в этой стране» тот не русский. Скорее всего, именно по этому в свободолюбивой России пренебрежительно относятся к диссидентам, подозревая их в аксиологической трусости.

Россия — это государственно-территориальное образование, имеющее личностные свойства. Мы относимся к России как к личности, то есть как к  соборной личности, включающей, в том числе, и государство. Причем идеалом отношения государства и России, точнее духовной и светской власти в пределе трактуется как симфония.

Несмотря на то, что симфоничности, то есть полной  согласности светской власти и духовной сущности народа никогда не достигалось, симфония оставалась основным  вектором-ориентиром политики Российского государства. Оно, по определению митрополита Филарета (Дроздова), есть “союз свободных нравственных существ, соединившихся между собою, жертвующих частью своей свободы для охраны и утверждения общими силами Закона Нравственности, который составляет необходимость их бытия”.

Государство в этом понимании вовсе не инструмент насилия, а условие, плацдарм реализации свободы личности. Однако, противоположная трактовка сущности власти, как аппарата насилия, и императивность насилия при исполнении властных функций, выгодна власти, что при условии доминирующей тоталитарной идеологии приводило к противоестественному сочетанию идеи симфонии и ее реализации с помощью насилия.

Что ярко продемонстрировал, например, тоталитарный режим Сталина, в соответствии с лозунгом: “Народ и партия едины”. Была осуществлена подмена православной духовности обездуховленной марксистко-ленинской идеологией. Обездуховленность тождественна безличности, поэтому в форму симфонии вкладывалась необходимость бытия через насилие, и государство закономерно становилось машиной репрессий.

Если Россия — это личность, то ее следует рассматривать не с точки зрения ее промахов и падений, а с точки зрения дарований.

Русская идея — это мысль о России, мысль, понимающая ее дарования.

Главное дарование, согласно традиции русской идеи — несение в себе церкви под охраной Царства, то есть главным правом и обязанностью России является сохранение духовно-нравственной основы народности, условием чего является сильное государство. Отметим здесь служебную функцию государства и прямую зависимость степени его сакральности (легитимности) от выполнения им своей функции. Отметим также, что сегодня сакральность государственной власти снижена до опасного предела.

С другой стороны, церковь это осуществление богочеловеческой связи, которая происходит в таинствах, то есть действиях видимо совершаемых человеком, и невидимо Богом. Человек через церковь научается видеть то, что не видимо, видеть не вещество иконы (доску и краски), а ее существо (образ). И в себе такой человек видит не личность в телесной данности, а образ того, кто его сотворил. Аналогично в России русский видит ее образ. Русский, стало быть, это такой человек, который способен видеть образ России, читать в ней самой ее идею.

В подобных размышлениях есть определенная сложность, связанная с особенностью предмета размышлений. Личностное понимание России возможно только при религиозном[3] к ней отношении, и, стало быть, не может быть понято только с помощью рациональных инструментов познания. Только в историософском контексте история России, ее настоящее и будущее приобретает самостоятельный объективный смысл.

ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

Империя, Земля, Космос

Личность надо оценивать с позиции того, насколько она смогла осуществить свои дарования, выразить, приблизится к ним.

Для реализации этой сверхзадачи удержания духовно-нравственной основы народности под охраной государственной власти России и русским было предоставлено три важнейших ресурса.

Первый  — это имперское сознание, наследованное от Византии и Рима.

Второй — это Земля, не территория и не почва, а данное в наследство духовное пространство.

Третий — это русский Космос, который, по сути, является нравственным законом  внутри и звездным небом над головой.

И то и другое пока, чудесным образом удерживается. Россия  остается империей, и по этому русский национализм не может иметь отношение ни к русским, ни к России. Национализм присущ сепаратистам (то есть тем, кто уже не идентифицирует себя с империей) и отделившимся, когда-либо от империй национальным государствам. Следовательно, национализм возможен на территории империи и за ее пределами, но не в ней самой. Более того, национализм осколков империи – историческая закономерность, причем его пассионарная направленность  против всего того, что связанно со смыслами империи и ее ценностями, то есть прежде всего против той империи, к которой они раньше принадлежали. Это означает, что антироссийская политика, бывших советских республик, к сожалению, объективно обусловлена и не является специфической особенностью современной внешней политики России. На это не следует обижаться, а следует адекватно реагировать, возлагая, например, свою долю ответственности за советский период истории на новые национальные образования[4]. Грех большевизма должен быть справедливо распределен между всеми  строителями социализма. Русский народ пострадал от него больше других народов, и каятся перед ними вовсе не обязан.

Следовательно, первая особенность менталитета русских – имперское мышление. Из нее следует, что формы политического управления западных демократий не будут эффективными в России. Поэтому в повестке дня – выработка собственной имперской, подчеркнем, демократической модели.

Имперское сознание — это способность строить многонациональное, идейно ориентированное государство. Имперская государственность — это способность строить многонациональное государственное образование под руководством единой и сверхважной идеи. Не случайно Россия гибнет, как только она теряет свою идею. Так было во времена смутного времени. Так было после революции, но большевиками достаточно быстро удалось подменить миссию хранения веры православной на миссию мировой революции, и Россия на некоторое время была восстановлена как империя. Однако жизнь этой новой миссии оказалась недолгой в историческом масштабе. Ее фактическое размывание произошло в сытом и спокойном периоде брежневского «застоя» и советская империя распалась.

В этой связи вызывает недоумение, что наши геополитические конкуренты приписывают себе победу в холодной войне, даже медаль учредили. Нет сомнения — они старались, но не смогли бы ничего сделать, если бы у России оставалась ее сверхзадача. Так что медали за победу над СССР надо раздавать членам политбюро КПСС.

Сегодня вновь перед Россией стоит исторический выбор, осознать себя как империя и соответственно заново обрести свое мессианское предназначение, или исчезнуть, превратившись в конгломерат враждующих друг с другом княжеств. Стало понятно, что вовсе не социализм, советский строй или советский образ жизни были основной мишенью противников России, и вовсе не за демократию и права человека они беспокоились. Целью была и остается евразийская империя и не понятный на западе способ мышления русских. Мы другие, нас не понимают и потому боятся.

Имперское мышление предполагает наличие миссии. Эту особенность русского самосознания и менталитета как нельзя лучше выразил Федор Михайлович Достоевский в знаменитой речи о А.С.Пушкине: «Ибо что такое сила духа русской народности как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и ко всечеловечности?… Да, назначение русского человека есть бесспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским, стать вполне русским, может быть, и значит только (в конце концов, это подчеркните) стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите… Для настоящего русского Европа и удел всего арийского племени так же дороги, как и сама Россия, как и удел своей родной земли, потому что наш удел и есть всемирность, и не мечом приобретенная, а силой братства и братского стремления нашего к воссоединению людей».

Ранее, в записных книжках, Достоевский написал: «Русский — вот и есть настоящий космополит». Этим утверждением Достоевский противопоставил безродному космополитизму, нивелирующему национально-культурные различия, всечеловечность, питающуюся всем богатством национальных культур, и направленную как раз на создание максимально благоприятных условий их развития. Эта мысль Достоевского стала чрезвычайно актуальной в 21 веке в связи с наступлением глобализма, который впрочем, может рассматриваться и как новая более прогрессивная форма воссоединения  народов и, напротив,  как проект создания уравнивающего все и вся мирового государства.

Причем некоторые черты подобного отношения к глобализму четко прослеживаются во внешней политике США, так что это уже не только проект, а практическая политика.  Получается так, что Россия оказывается единственной страной, способной противостоять уравнительному глобализму и изоляционистскому фундаментализму, и в этом сегодня ее мессианское предназначение.

---

[1] Именно народного, а не национального. Так как существование русского народа сомнений ни у кого не вызывает, а вот существование русской национальности строго говоря спорно, хотя бы потому  что русский отвечает на вопрос КАКОЙ а не КТО.

[2] Г.В.Вернадский. «Монголы и Русь», Тверь — Москва, 1997 г.

[3] Под религиозностью здесь понимается включение веры и доверия, как инструментов познания, что не может быть познано рациональными средствами. Что характерно для любых межличностных отношений.

[4] Почему бы, например, не открыть в Москве экспозицию, посвященную оккупации России Грузией, аналогичный Тбилистскому. Ее можно было бы также расширить, освещая участие Латышских стрелков, десанта революционеров из Америки под руководством Л.Троцкого и т.п.