Аватары нечеловеческого: социально-антропологические вызовы современных информационно-коммуникативных практик

30 января 2012

от admin

С.В.Клягин

В настоящее время предметом активного обсуждения становится тема взаимосвязей социальных коммуникаций с процессами воспроизводством человека и общества. Эти взаимосвязи многообразно проявляются именно в современном социума, который во многом создается распространением и использованием социальных коммуникаций как особого типа информационно-смыслового взаимодействия. При этом систематичность, ресурсоемкость такого рода взаимодействий, непрерывность процесса перехода накапливаемого и накопленного опыта людей в условия их жизни, в средства их деятельности, в схемы их самоутверждения позволяет говорить об экспансии систематических практик коммуникации. А в их масштабности, функциональной унифицированности и технологичности, в свою очередь, обнаруживается содержание информационно-коммуникативных практик современного общества. Эти практики не являются обычной суммой технологий, но оказывают мощное и во многом пока только начально осознаваемое нами воздействие на жизнь человека и общества.
Основные положения предлагаемых заметок связаны с нескольким идеями.
Прежде всего, ориентируясь на обобщающий формат раскрытия темы, необходимо обратиться к философским и общим социологическим ее аспектам. Их контуры задаются вопросами о том, что представляет собой современное общество в онтологическом измерении, то есть о том, как строится и воспроизводится «ткань» социальной реальности, как изменяются диспозиции человек и общества и как возможно изменяется природа феномена человека под воздействием информационно-коммуникативных практик.
В статье учитывается возможность «сильной» трактовки роли коммуникации в обществе. Это означает признание того, что практики коммуникация, способы их осознания и реализации в социуме формируют тот или иной тип социальности, определяют условия ее построения, конституирования и динамики.
В указанном контексте предлагается модель аналитических средств, на основе которых характеризуются основных типы конституирования социальности и феномена человека.
Предлагаемая общая гипотеза состоит в том, что под воздействием современных информационно-коммуникативных практик возникает пост- (не)-человеческая социальная феноменология. Она представлена различными «заместителями» (аватарами) человека   вариативными по своим функциям и задачам техногенными средствами, а также сопутствующими этим средствам новым видам рефлексии и репрезентации социально-антропологической реальности. Продолжающее «расширение человека» создает новую ситуацию для понимания природы человека и социальности в целом. Особенность этой ситуации состоит в том, что в изобилии возможностей для практически неограниченной редупликации антропологических артефактов теряется само ощущение границы человеческого. И главное, на новой вещественно-технологической основе оказываются забытыми высшие смыслы миссии воплощения разума, освоенные в настоящее время преимущественно в рамках индивидного личностного формата понимания человека.
Переходя далее к характеристике роли социальных коммуникаций в жизни общества отметим, что связь коммуникаций и способов конституирования социальной реальности отличается большим разнообразием. Это определяется не только объективными факторами, но также зависит от используемых исследовательских средств и подходов. То есть они являются изменчивыми и обусловливаются определенной парадигмой, в рамках которой используются те или иные концептуально-теоретические подходы.
Можно ли говорить о сложившейся современной парадигме социальности, месте и роли в процессах ее конституирования феноменов коммуникаций?
Ответ на этот вопрос, скорее, является положительным. Обзор базовых работ в области социально-гуманитарного познания и теории социальных коммуникаций позволяет сделать вывод о том, что в современной социологии преобладают конструктивисткие подходы к трактовкам социальности. [1]. В свою очередь, их фундаментом является ряд влиятельных исследовательских направлений. К ним могут быть отнесены:
а) субъектно-ориентированные концепции в рамках классических социальных теорий (вторая половина 19 в. – начало 20 в.) Например, работы Л.Уорда, Г.Тарда, Ф.Тенниса, М.Вебера;
б) неоклассические социальные теории (30-60е годы 20 века). Концепции Ф.Знанецкого, Г.Беккера, Т.Парсонса;
в) неклассические социологические концепции (60-90е годы 20 века). Работы Ю.Хабермаса, Н.Луман, П.Бурдье, Э.Гидденс, М.Маклюэна, П.Бергера, Т.Лукмана.
Указанная конструктивисткая парадигма взаимосвязи коммуникативных практик и социальной реальности не только формально «защищена» авторитетом представляющих ее персоналий. Гораздо важнее то, что она объединена единством содержания. В ней всесторонне учитывается органическая зависимость построений социальной реальности от деятельности людей, от используемых языков, знаково-символических средств культуры и разнообразных дискурсивных практик. Вместе с тем подчеркивается открытый характер, «незаданность» социальных связей и отношений в условиях «коммуникативного» общества, их динамизм и неопределенность, непрерывное установление во взаимодействии частей социума, а также человека и общества.
Отметим, что при рассмотрении динамики способов конституирования социальности речь может идти о преобладании той или иной парадигмы. На социальные структуры современного общества продолжают влиять способы построения социальности, характерные для других культурно-исторических эпох. В результате возникает многообразие типов социальной реальности, которые проявляются в синхронной и диахронной формах.
Для характеристики различных способов конституирования социальности, которое происходит под воздействием информационно-коммуникативных практик, может быть предложен ряд параметров. К ним относятся:
— степень распространенности коммуникативных факторов и механизмов в конституировании социальности;
— мера активности субъектов в построении социальности (пассивность, активность, деятельность);
— номенклатура актуальных видов дискурса и, особенно, дискурсов-лидеров в практиках коммуникации;
— основные области самоудостоверения реальности (в их пределах происходит «соединение», соотнесение и корректировка, дискурсивных практик и практик материально-вещественных);
— тип преобладающего отношения человека к социальной реальности, определения в ней своего места и роли, стратегий настоящего и будущего.
Названные параметры характеризуют статический аналитический «срез» характера взаимосвязи коммуникаций и общества. Но надо также учитывать обобщающие направления и векторы, по которым реализуется динамика конституирования социальности.
Наиболее значимыми среди такого векторов, на наш взгляд, являются следующие.
Во-первых, (социокультурная «горизонталь»), зависимость от общего вектора культурно-исторических изменений в европейской культуре (переход от традиционного общества, к классическим образцам культуры и, далее, к ее неклассическим формам, проблематизация социального проекта модерна, распространение социокультурных версий постмодернизма и, далее, последующий поиск новых интегративных социокультурных форм).
Во-вторых, (метафизическая «вертикаль»), вектор динамики задаваемый типом универсалий и ценностей, базовых для того или иного исторического периода (например, выделение идеанациональной, чувственной и идеалистической эпох в общей социокультурной динамике) [2, С.430-435].
Объединение статических параметров с возможными векторами динамики способов конституирования социальности позволяет получить определенную аналитическую схему. Использование параметров взаимосвязи коммуникации и социальности желательно «привязывать» к определенной культурно-исторической ситуации, учитывая при этом особенности проявления ценностно-смысловой «вертикали» социума.
Применение названных аналитических оснований позволяет выделить ряд типов построения социальности и, соответственно, соотношения человека и общества. Отчасти динамика способов построения социальности отличается возвратными движениями, цикличностью. Поэтому не стоит говорить о линейном историзме и строгой последовательности смены называемых далее типов. Скорее всего, в этом прослеживается лишь некоторая тенденция.
Тип «Эйдос» преимущественно характеризует традиционные общества. В них слабо проявляется роль коммуникации, которая остается как бы незаметной, скрытой на фоне замедленного хода общественной жизни. Не признается в качестве мировоззренческой установки и практической ценности активность субъекта, да впрочем и социальная субъектность как таковая. Установление социальности происходит на основе выявления и сохранения традиции, базовых правил общественной жизни.
Тип «Эйдос» предполагает социальность, которая самотрансцендентна, то есть имеет некую сакральную легитимацию. Дискурсы социальности (собственность, власть, этика) в таком типе социума носят символический, по сути, и канонический, по способу использования, характер. В социальности выделяется и структурируется метафизическое измерение. Человек трактует повседневность как нечто профанное, как средство возможного приобщения к подлинной, высшей реальности (например, в рамках христиансткой сотериологии). Указанный тип социальности был широко распространен в эпоху античности, в средние века. В политике ему соответствует монархическое государство, в экономике – широкое использование внеэкономического принуждения, в духовной жизни – религиозность, наиболее полно представленная в монотеизме.
Тип «Теория» характеризует рациональным образом организованные общества классического образца (например, европейская нововременная культура).
Эти общества объективно строятся на коммуникативном взаимодействии между социальными субъектами и в рамках социально-географических пространств. Социум в возрастающей степени трактуется как упорядоченная коммуникация. Однако широкого признания в культуре и систематического концептуального отображения это обстоятельство пока не получает.
Социальность в этих обществах конституируется целерациональной деятельностью социальных акторов, а в качестве средства легитимации социальности выступают логически упорядоченные дискурсы и, прежде всего, дискурсы научного знания. Трансцедентность социальности постепенно замещается трансцендентальными основаниями деятельности субъектов общества, на смену выявления метафизики социальной реальности приходит рефлексия ее познания и преобразования, которая отображается в знаково-символическом строе культуры.
Рационалистским способам построения социальности соответствуют политические концепции согласования и интеграции воль и действий автономных социальных субъектов (правовое государство, гражданское общество). Становятся востребованными экономические теории и средства регулирования производственных отношений (товарное производство, капитал, деньги, частная собственность). Социальность удостоверяется не только религиозной санкцией, но и светским формами культуры (наука, здравый практический смысл, право, общественная нравственность).
Активная, деятельностная позиция человека находит выражение в признании возможности рационального преобразования общества, его улучшения и достижения в этом направлении прогресса.
Тип «Картина мира» соответствует преимущественно техногенной цивилизации и развивающимся в ее рамках индустриальным обществам. Роль коммуникаций в них не только активно проявляется, но и всемерно признается. Интенсивность коммуникаций достигает такой «плотности», что социальность начинает задаваться диспозиционно, то есть за счет рядоположения и противопоставления миров человека и природы.
Дискурсы социальности при сохранении ведущей роли их логико-теоретических разновидностей постепенно дегуманизируются.
Роль самодеятельности социальных акторов, с одной стороны, всячески подчеркивается. С другой стороны, непрерывно «сжимаются» пространства, в которых эта роль может свободно проявляться, без, как отмечал Ю.Хабермас, искажающего воздействия несущих структур социума. [3, С. 97 — 99].
Мир, реализуемый как картина мира, превращаются в технологический «постав» (М.Хайдеггер), нечто изначально противопоставленное человеку и его «нетехничности». Приобщение к такого рода социальности зачастую происходит за счет компромисса человека со своей подлинностью, его явным и неявным слиянием с «матрицами» продвинутых на глобальный уровень «мегамашин» реальности (Л.Мэмфорд). Среди таких машин одной из наиболее масштабных является комплекс потребительского общества. Здесь, по характеристике Ж.Бодрийара, общественное отношение больше не переживается – оно абстрагируется и отменяется, потребляясь в вещи-знаке [4, 138].
Основной характеристикой отношения человека и социума становится отчуждение. В условиях дальнейшей актуализации в построении социума конституирующей роли коммуникаций, распространения электронных средств массовой коммуникации как мощных генераторов искусственных имитаций социальности (телевидение, реклама) мир становится своего рода мегасообщением   телепередачей, в которую и упаковывается жизнь квазиобщественного человека.
Тип «Миф» в конституировании социальности, сопровождая всю социокультурную динамику, акцентированно проявляется на крайних «полюсах» ее вектора. Мифогенными являются истоки социальности. И миф как средство удостоверения реальности обнаруживается в парадоксальной архаизации общества, которое строится на основе информационно-коммуникативных практик. В обоих случаях уровень сложности реальности значительно превосходит познавательные и адаптационные возможности человека.
«Обвал» коммуникаций, который обрушивается на социальных акторов приводит к тому, что происходит «экономия» средств легитимации социальности. Ее дискурсы «замыкаются» рамками стереотипов, которые очерчиваются преимущественно нетеоретическими наррациями (дискурсы успеха, престижного потребления), на смену артикулированной ответственности поступка приходят поведенческие коллажи, игра мифологем массовости. «Обаяние трансцендентности уступает место обаянию среды» [4, 48]. Происходит сакрализация повседневности, боги свергаются идолами, горизонт социума локализуется информационной ситуацией. Так, сложность социальности информационного общества оборачивается простотой, потоки коммуникативных сообщений укладываются в русла метафор, а многообразие семиозиса культуры элиминируется в копировании виртуальных реальностей (интернет, телекоммуникации, индустрия развлечений).
Мифогенная социальность удостоверяется прежде личностными смыслами человека, их как бы понятностью и доступностью. В мифе не столько обосновывается и выстраивается, сколько именно оправдывается положение человека в социуме.
Таким образом, общество, которое строится на основе доминирования информационно-коммуникативных практик может трактоваться не только как особым образом технически оснащенный «обычный» социум, но, прежде всего, как качественно своеобразный тип установления социальности.
Это сложный, в высшей степени технологизированный социум, в котором, однако, преобладают мифогенные – редуцированные, «уплощающие»   способы конституирования социальности.
И в заключение несколько замечаний о прагматике предложенных суждений.
Очевидно, в ближайшей перспективе будет возрастать значимость обобщающих подходов к характеристике роли информационно-коммуникативных практик в жизни человека и общества.
В этой связи актуальными становятся исследовательские и проектные стратегии ее онтологической декомпозиции современного социума.
Необходимо задумываться над функциями институтов воспроизводства социальности в обществе информации и высоких технологий (например, над функциями системы образования). По крайней мере, эти функции должны рассматриваться как двусоставные, то есть они одновременно должны сопровождать динамику способов конституирования социальности в информационном обществе и сдерживать ее негативные тенденции.
И наконец, надо подчеркнуть, что новейшая эпоха коммуникаций – это время мировоззренческого вызова для понимания судеб человека в мире – мире умножающихся двойников и мнимых копий человека.
Релятивная природа коммуникации находит выражение в ее «уместности» в базовой для нее общественной среде. Однако «мест-ность» коммуникации – отнюдь не статичный социокультурный ландшафт, но наполненная действием драма «вмещения» социально-технологических инноваций в жизнь человека и общества. Очевидно, что социальная адаптация феноменов и практик коммуникации, их новые вызовы должны трактоваться обоюдоостро: как возможности и угрозы одновременно.
«Коммуникативная революция» провозглашенная и содержательно артикулированная социологами, политологами и теоретиками коммуникации, имеет следствия, которые еще ожидают своих тематизаций и дискуссий в области философского дискурса, в аспектах онтологии, антропологии и социальной философии.
В этом смысле коммуникация как общественное явление, по-видимому, представляет собой иное расположение границы трансценденции к человеческому из культурно-исторически очерченного «места» предметности человека. От использования рефлективности и мускульной силы древнего труженика, к функциональной чувственности и механике ремесла, и далее, от доминирования рассудочного операционализма и эстетизации повседневности к массовому преобладанию внетелесных форм информационно-смысловой регуляции социальной реальности – такова примерная траектория перемещения фронтира встречи (а точнее, Встречи) человека как открытой возможности с недостаточностью своего наличного существования.
Субъективация социотехнических комплексов обработки и трансляции информации, возникновение новых агентов социально-инофрмационного действия, формирование гипертекстовых и симулятивных знаково-символических областей реальности – эти и подобные им черты новой социальности обусловливают актуальность осознания нами уже происшедшего «онтологического сдвига», признания не только достаточности эффективного пользования благами коммуникативной цивилизации, но и необходимости поиска новых интерпретаций смысла феномена человека в мире.
Возможное негативное воздействие современных информационно-коммуникативных практик на место и роль человека в мире, специфика возникновения феномена «заместителей» человеческого качества связаны с еще с еще одним важным обстоятельством современной общественной жизни. Его суть проявляется в «стирании» значимости антропологического динамизма, который находит выражение в необходимости непрерывного усилия к возможному лучшему в актуальных человеческих практиках, наличия в жизненной и социальных миссиях человека некоей неустранимой и обязательной сверхзадачи. Без этого усилия, без постоянной работы на «пороге» трансценденции к абсолютным ценностям и смыслам и появляются аватары нечеловеческого. Нечеловеческого как акцентированного сиюминутного человеческого. Видимая легкость осуществления информационно-коммуникативных практик, а также участия в них становится нередко сильным искушением для отказа от этой простой и важной истины.

Литература.
1. Матьяш О.И. Что такое коммуникация и нужно ли нам коммуникативное образование// Сибирь. Философия. Образование. 2002. №6; Крэйг Р. Теория коммуникации как область знания // Компаративистика-Ш: Альманах сравнительных социогуманитарных исследований— СПб., 2003; Резник Ю.М. Введение в социальную теорию. Социальная онтология. – М., 1999.
2. Сорокин П.А. Социокультурная динамика / Человек. Цивилизация. Общество. — М., 1991.
3. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1991.
4. Бодрийар Ж. Система вещей. М., 2001.