- ОПТИМАЛЬНЫЕ КОММУНИКАЦИИ (OK) - http://jarki.ru/wpress -

Онтология коммуникации. Коммуникативный потенциал – физические модели

А.А. Калмыков

Возможность философии коммуникации

Завершающим актом Творения было создание человека. Нет сомнения в том, что Адам имел общение с Господом, но коммуницировал ли он с Ним? Скажем так,  Адам вряд ли мог сообщить что-то неизвестное Господу, а Господь вряд ли сообщал Адаму нечто недоступное его пониманию. Стало быть, нельзя говорить о каком либо информационном обмене. Единственно, что требовалось от Венца Творения —  самостоятельно дать имя всем райским растениям и животным, т.е. вступить в права владения тварным миром, и в этом заключалась сотворческая миссия человека. Вероятно, он с этой задачей справился, и Логос обрел человеческое измерение.

Однако Адам испытывал какую-то неполноту и неудовлетворенность. Видя это Господь, сотворил из ребра Адама Еву, плоть от плоти. Родилась ли при этом коммуникация между ними? Вряд ли, потому, что они были одно целое, и ничем новым обогатить друг друга не могли. И тут появился падший ангел, взревновавший человека, желающий соблазнить его, чтобы показать Господу несовершенство Его творения. Он спросил Еву, почему она не может вкушать с древа познания добра и зла ведь со всех других дерев Эдема ей вкушать разрешено. Более того, сказал, что если она все-таки попробует это яблоко, то станет вместе с Адамом «яки бозе», ибо узнает, чем добро отличается от зла. Это был первый акт трансляции токсичной информации, а связь Лукавого с родом человеческим первая  коммуникация. Человеку было передано некое новое «знание» и «метознание» т.е. способ получения еще «большего» знания. Правда и то, и другое было ложью и привело к повреждению человеческой природы.  Через коммуникацию было передано то, что знание может быть как положительным, т.е. тем, чем и так обладал Адам, так и отрицательным,  порождаемым со-мнением (мнением, разделяемым с третьей альтернативной инстанцией) в обладании целостным позитивным знанием.

Вот поэтому змия и называют гностическим.

Человек соблазнился и повредил свою природу настолько, что был вынужден покинуть Эдем. Он познал стыд и вынужден был облачиться в кожаные одежды, взятые от закланных райских животных. Их убили еще в Эдеме, где и было осуществлено первое  жертвоприношение во искупление первородного греха, уже тогда частично осознанного.

Так появилась религия, и так была познана смерть. Так появилась коммуникация как с Господом (церковь), так и с Сатаной (антицерковь), так и между Адамом и Евой и всеми их потомками. И, конечно, нравственность (различение добра и зла),  Закон и беззаконие, прекрасное и безобразное,  и тому подобные атрибуты человеческой культуры.

Получается, что коммуникация содержала в себе энергию отчуждения – восприятие ближнего как другого в противовес общению предполагающему восприятие ближнего как самого себя.

Напомнить об этом библейском повествовании книги «Бытия» побудил тот факт, что в нем отражен весь спектр основных обсуждаемых проблем философского исследования явления коммуникации. Прежде всего, онтологическая проблема, то есть вопрос о том, существует ли коммуникация «на самом деле» в реальности бытия или рождается в нашем восприятии. Иными словами, бытийствует ли коммуникация в действительности, или является продуктом рефлексии человека и социума, необходимым для объяснения связности сообществ и их идентичности.

От ответа зависит собственно сама возможность философии коммуникации как новой философской науки. Тем более что в развивающихся теориях коммуникации, а также в коммуникатологии и коммуникативистики пока еще остается  недоопределенным  сам предмет исследований – коммуникация. Данное методологическое противоречие можно списать на то, что все коммуникативные науки относятся, безусловно, к неклассическому знанию, однако подобной оговорки не достаточно для дальнейшего развития этой актуальной и перспективной области.. Можно указать также на одно неразрешимое противоречие, заключающееся в том, что говорить о коммуникации вне коммуникации невозможно, хотя бы потому что говорение есть одна из форм коммуникации.  Однако чтобы отвлечься от места Логоса и Эйдоса в общем понятии «коммуникация» нужно очистить его от не принадлежащих ему смыслов. Это возможно только с помощью теоретического мышления, т.е. философии.

Существование коммуникации следует оправдывать не только с феноменологической позиции – я это мыслю, следовательно это где-то существует, как например вполне мыслятся как существующие по крайней мере в культуре Баба Яга, Лещий, Кащей Бессметный и т.п., но и  других форм осмысления реальности. В самом деле: «В начале было Слово, и Слово было у Бога». Но было ли это Слово уже-коммуникацией изначально, или стало потом-коммуникацией в качестве атрибута исключительно человеческого? Тут и онтологический и антропологический аспект проблемы. Если коммуникация дана Логосом в момент Творения Вселенной, то всякий социум и всякое личностное становление становиться жестко детерминированным. И, неважно используем ли мы понятие Свехъестественное (Бога) или Закон Природы (эмпирическое обобщение), свобода выноситься за скобки Бытия,  и при этом исчезает в качестве некой непреложности.

Подобная позиция допустима, поскольку все равно остается возможность вскрыть какие-то новые закономерности заданных  кем-то правил коммуницирования, и выйти, таким образом, на широкий спектр практических результатов.  Социальные практики 21-го века это как раз и демонстрируют, создавая мощную коммуникативную индустрию,  включающую  не только производство новых средств и видов коммуникации, но и такие отрасли продуцирования и трансформации социума, как социальный инжиниринг, технологии ПР, политтехнологии, социальный конструкционизм и т.п. Впрочем, все это можно объединить понятием «медиа», которое сегодня стало глобальным фактором формирования бытия современности.

Достаточно очевидным является тот факт, что коммуникация сопровождала человека всю его историю. Однако далеко не так просто ответить на вопрос, почему лишь к середине XX-го века и практика и наука активно включилась в исследование этой проблемы. Коммуникативные науки и коммуникативные практики породили новую индустрию затрагивающую сферы ПР, рекламы, политтехнологии, педагогики и т.п., что не может не актуализировать проблему отношения коммуникации и деятельности – предмета исследования философской праксиологии, а также вопрос отношения коммуникации и мысли в деятельности, и о роли современной промышленности и ее трендов, с учетом того, что промышленность есть не что иное как переведенная в плоть мысль. Каким в итоге станет мир, если промышленность будет полностью подчинена мегамашине?

Действительно, практическая польза и социальный опыт отнюдь не являются  доказательством существования чего-бы, то ни было, а тем более не способны привести нас к пониманию.  А без этого открывшиеся на первый взгляд беспредельные возможности коммуникативных технологий либо быстро будут исчерпаны, либо, что более вероятно, приведут человеческую цивилизацию в опасное пространство неизвестности, управляемое искусственным интеллектом.

Мы полагаем, что коммуникация связана с даром «свободы выбора» и возникла она в начале человеческой истории, т.е. является человеческим феноменом. Логично предположить человеческое измерение коммуникации, однако такое предположение не снимает ряда общих вопросов.

Но кто он – этот человек? И как его правильно теперь называть: Человек Умелый, Человек Разумный, Человек Коммуницирующий или, может быть, уже Человек Кликающий?  В формуле «Двуногое прямоходящее без перьев, с особым строением голосовых связок» уже содержится намек на то, что человек обладает неким специальным органом коммуникации – языком. А вот с Разумом не все так просто. Есть ли место коммуникации в Разуме или только в Рассудке, а также в мышлении и сознании. Кроме того, можно ли возводить коммуникацию до отдельной функции психики, наряду с перцепцией, вниманием и т.п. Если можно, то какие психические организованности за нее отвечают. При этом, разумеется, нельзя ограничиваться  межличностной коммуникацией, а скорее межсубъектной, где в качестве субъектов понимаются уже не только люди. Здесь проблематика антропологии и психологии.

Выше мы сказали, что коммуникация является следствием дара «свободы», едва ли не основной человеческой ценности. Но какое место занимает коммуникация в ценностной иерархии? И что ценностного представляет коммуникация для человека и личности? Какие ценности она поддерживает, и какие способна произвести? Факт связи с чужим, отрицаемым, или напротив возвращение связи со своим, прежде утерянной? Именно в этом вопрос о ценностной функции коммуникации. Или не функции, а ее сути, различимой в плоскости различения коммуникации и общения. Проблема одиночества в четырехугольнике: Я – Другой Я – Бог – Сатана. Где черпается ценность назначенная мной, или не мной? Все эти вопросы в компетенции философской антропологии, отвечать на которые не возможно без привлечения социального окружения человека, которое собственно и продуцирует свойство коммуникативности, и формируется им.

В этом плане, коммуникация обменный процесс. Чтобы было с кем меняться, нужны другие. Эти другие через коммуникацию и составляют социум. Кроме того нужно еще иметь нечто, что можно предложить другим, то есть нечто такое, чего у них нет.  Стало быть, где-то это нечто должно иметь возможность накапливаться и производиться (экономика коммуникации), что приводит к разделение социума на страты, классы, сословия и т.п.. Коммуникация соединяя разделяет.

На обмен предлагается также статусы, смыслы, звания, права, роли, должности – все то, что составляет социальный портрет индивида, его коммуникативную одежду.

Социум, как система определяет правила взаимодействия. В соответствии с этими правилами индивиду выделяется положенный коммуникативный потенциал, то есть все те же роли, права и т.п. Социум — коммуникативное пространство в котором действуют коммуникации – социальные бозоны, ответственные за взаимодействие.

Мы показали, что проблема коммуникации может быть представлена в матрице некоторых основных проблем философии, что дает основания утверждать возможность философии коммуникации.  Тем не менее, хотелось бы сделать более осязаемыми отдельные аспекты  коммуникации, в частности такой часто используемый термин как «коммуникативный потенциал».

 

Коммуникативный потенциал

Не вызывает сомнения, что коммуникативный потенциал, как и все, что связано с коммуникацией, да и сама коммуникация, являются типичными неклассическим объектами. Для подобных объектов характерно: принципиальная невозможность исключения субъекта в процессе объективации предмета исследования; допустимость самоорганизации (синергийности), то есть наложения некоторых качеств субъектности на предмет исследования; включение сложности и системности, в качестве одних из основных параметров; необходимость использования междисциплинарного (полипредметного) исследовательского подхода.

Тем не менее, для того чтобы понять, что мы и наши коллеги имеют в виду, употребляя термин «коммуникативный потенциал», как в научном, так и в научно-практическом дискурсе, допустимо начать с классического приближения. Тем более, что этот термин стал все чаще встречаться в текстах связанных с теорией коммуникации, связями с общественностью, рекламой и с другими аспектами коммуникативных наук. На первый взгляд этот термин интуитивно понятен. Действительно, есть какой-то объект (текст, человек, мероприятие, бренд и т.п.), который потенциально обладает неким набором коммуникативных возможностей. Это и подразумевает коммуникативный потенциал, собственно это то, что может быть развернуто впоследствии, и может принести этому объекту, как и тому, кто его использует, определенный профит. Все это было в определенной степени монетизировано, когда в уставной капитал вновь создаваемых фирм вкладывалась, открыто, а подчас и нет, эта потенциальная функция, которая в советское время именовалась просто «блат», а позже облагородилась, наделяя обладающего ею человека качеством социального медиума, способного решить все задачи. Однако если говорить серьезно, то коммуникативный потенциал действительно требует объективации, поскольку многие практики сталкиваются с вполне конкретными вопросами: каков он у товара, услуги, продукта, программы, проекта, партнера? Коммуникативный потенциал становиться неотъемлемой частью нематериальных активов: репутационного капитала, имиджа, инвестиционной привлекательности и т.п., так что попытки его дефиниции и оценки выходят за рамки чисто академического интереса.

В социальной психологии известен термин «коммуникативный потенциал личности», под которым подразумевается соотношение идеально возможного и действительно проявляющегося в процессах управления коммуникациями и общением с другими людьми. В этом контексте коммуникативный потенциал понимается как личностная характеристика, в значительной степени детерминированная социальным окружением. В этом плане коммуникативный потенциал оказывается близким по смыслу ранее введенному нами понятию «виртуальный потенциал личности» [1].

Коммуникативный потенциал личности, как и виртуальный потенциал личности, сводится к способности решения социальной задачи, заключающейся в определенного рода трансформации социального окружения, характеристики которого определяются конструктами: целостность — динамичность, адаптивность — транзитивность. Коммуникативный потенциал личности можно рассматривать в качестве динамической системы свойств, способностей и индивидуальной истории личности определяющей возможность локальной социализации (принятие групповых норм и ценностей, включенность в совместную деятельность), а также в качестве системы слабых и сильных связей с другими людьми.

Однако прямой перенос смысла этого понятия в контекст коммуникативных наук из социальной психологии будет не корректным по нескольким причинам.

Во-первых, этот термин применяется не только по отношению к субъектам, но и по отношению к объектам, которые не наделены активностью, для его проявления.

Во-вторых, само понятие «коммуникация» здесь трактуется значительно шире, чем в психологии, вплоть до принципиального различения, как отмечалось выше, коммуникации и общения.

В-третьих, имеет место связь коммуникативного потенциала с коммуникативным действием [2], что делает прозрачной границу между возможным и реализованным. Например, Ю.Хабермас определяет понятия культуры, общества и личности как «запас знания, из которого участники интеракции, стремясь достичь понимания относительно чего-либо в мире, черпают интерпретации. Обществом я называю легитимные порядки, через которые участники коммуникации устанавливают свою принадлежность к социальным группам» [3]. При этом под «коммуникативным действием» он понимает механизм сохранения или обновления консенсуса как основного фактора солидарности и стабильности общества.

Именно поэтому коммуникативный потенциал и коммуникативные качества объекта часто трактуются синонимично, отождествляя операторы «как бы» и «на самом деле».

В-четвертых, по мнению профессора Р.Т. Крэйга «теория коммуникации выступает согласованной областью метадискурсивной практики, это область дискурса о дискурсе, имеющая значение для практики коммуникации» [4]. Что существенно усложняет описание ее предметного поля, которое не может быть локализовано в дисциплинарном пространстве, а должно рассматриваться как метапредметное, допускающее присутствие противоречий относительно каждого своего элемента. Откуда следует, что все понятия коммуникативных наук, как отмечалось выше, относятся к предметной области постнеклассического знания. Последнее с одной стороны открывает дополнительные степени свободы при конструировании исследовательских моделей использующих тезаурусы множества дисциплинарных матриц, но с другой – значительно усложняет выявление правильных (непротиворечивых) суждений.

В-пятых, коммуникативный потенциал объекта при всей его системности не может быть определен сам по себе, но лишь вместе с информационно — коммуникативным пространством. Коммуникативный потенциал здесь позиция объекта в коммуникативном пространстве, что придает этому понятию определенную энергийность.

 

Коммуникативный потенциал в классическом приближении

Подобно тому, как в физике потенциальная энергия определяется положением тела в силовом поле гравитации, коммуникативный потенциал определяется положением объекта в силовом поле коммуникаций. Остается только понять что это за поле, какими оно обладает свойствами, и, более того, как интерпретировать понятие силы относительно коммуникации.

Философское понимание силы сводится к причине изменения чего-либо. В ньютоновской механике сила — причина изменения движения. Поэтому законы Ньютона строятся на простой идее соразмерности причины и следствия: если нет силы, то нет и изменения движения — 1-й Закон; изменение движения (ускорение) пропорционально приложенной силе, с коэффициентом пропорциональности, равным обратной массе — 2-й Закон; действие сталкивается с равным ему противодействием — 3-й Закон. Иными словами, ньютонианская физика базировалась на очевидных и простых принципах, вполне соответствующих эмпирическому опыту повседневности макромира, т.е. «здравому смыслу». Впоследствии новейшая физика внесла такие парадигмальные изменения в эти соотношения, которые уже оказались неподвластны непосредственному опыту, оказавшись по ту сторону здравого смысла. При этом законы Ньютона стали трактоваться как первое приближение к эмпирическому обобщению физической реальности.

Попробуем применить эти приближения к коммуникациям. Здесь в качестве движения можно принять изменения в какой-то социальной структуре: электорате (политический ПР), целевой аудитории (реклама, журналистика), общественной группе (ПР), учебной группе (педагогика) и т.д.

Тогда получим следующее:

  1. Если нет коммуникативного действия, то и не будет изменений в социальной структуре.
  2. Изменения пропорциональны коммуникативному действию, причем коэффициент пропорциональности равен обратному значению объема социальной структуры, который в первом приближении можно связать с количеством элементов в нее входящих, а далее возможно и с некоторымихарактеристиками их связности – инерциальности (вязкости) социальной структуры.
  3. Коммуникативное действие по отношению к социальной структуре вызывает равное по мощности коммуникативное противодействие. Даже в случае односторонней коммуникации объект воздействия возвращает его субъекту воздействия. В любой коммуникации, а не только в диалоговой, присутствует обратная связь, пусть и в неявной и опосредованной форме.

Следует сразу оговориться, что эти соотношения построены на основании целого ряда достаточно грубых допущений, и применимы далеко не во всех коммуникативных задачах. Например, в них не учитываются синергийные эффекты в социальных системах, в частности их способность к самоорганизации. С другой стороны при правильном выборе субъекта коммуникативного действия, которым может быть лидер или социальная группа в целом, все равно можно сделать какие-то интересные качественные выводы. Мы далеки от мысли использовать полученные соотношения для реального исчисления коммуникативного действия, поскольку теория коммуникаций очень далека от того, чтобы коммуникативные процессы можно было жестко связать с цифровыми индикаторами. В некоторых случаях удается получить измеряемые параметры (например, в интернет-коммуникациях), но чаще точность измерения, и дефиниция того, что надо наблюдать оказывается не достаточно репрезентативными, и приводит в лучшем случае к тривиальному результату.

Здесь введение описанного выше «ньютонианского приближения» (именно его можно назвать классическим) имеет цель определить понятие «коммуникативный потенциал» хотя бы на начальном уровне строгости.

 

Трансмиссионная и конститутивная коммуникация

Но прежде необходимо осуществить выбор теоретической модели коммуникации, по крайней мере из двух альтернативных: 1) трансмиссионной, сводящей коммуникацию к информационному обмену; 2) конститутивной [5], которая концептуализирует коммуникацию в качестве процесса производства и воспроизводства общих смыслов.

Трансмиссионная модель более подходит для решения инженерных задач, особенно связанных с обработкой и передачей информации, с проблемой искусственного интеллекта, проблемой взаимосвязи человека и машины, но в социокультурном плане не работает даже там, где рассматривается достаточно хорошо исследованное в социальной психологии межличностное взаимодействие.

Конститутивная модель утверждает, что в результате коммуникативного действия осуществляется производство смысла, который, как известно, напрямую не транслируется. Прием и обработка информации не достаточно для появления смысла. Коммуникативное действие — это запуск процесса производства смысла требующего включения таких субъектных механизмов, как рефлексия и перцепция не только на уровне индивидов, но и коллективов. Предполагается, что персональные и групповые идентичности, социальный порядок и коммуникативные коды конструируются в результате самого коммуникативного действия, а не предшествуют ему. Это требует определенных энергетических затрат. Коммуникативный потенциал в этом плане соотносим с объемом затрачиваемой в результате коммуникативного действия энергии (психической, социальной, социально-культурной), расходуемой на структурную перестройку в субъектах коммуникативного процесса.

Энергийность характеризует «коммуникативный потенциал» через качества пространственности и требует анализа современных дефиниций коммуникативного пространства, чтобы оценить, насколько возможно использовать это понятие в рамках тех или иных моделей коммуникации. Ранее такой анализ был проведен в нашей работе «Дифференциация пространств общественной связности» [6].

Коммуникативный потенциал предполагает необходимость полагания самого коммуникативного пространства, и местоположения в нем исследуемого субъекта или объекта коммуникативного действия.

Действительно, и коммуникация и информация приобретают фундаментальный характер, который заставляет придавать этим понятиям онтологический (бытийный) статус. К сожалению, понятие «информационно — коммуникативное пространство», часто применяется скорее в качестве фигуры речи, и представляет собой скорее метафору, чем строгий логически выверенный термин. Определенное и точное содержание могут иметь только частные его трактовки, построенные на идеализированных моделях. Их применимость и эффективность зависит от конкретных условий и корректности формулировки научно-практических задач. Кроме того, в равной степени оказываются употребимы понятия: информационное, коммуникативное (коммуникационное) и собственно информационно-коммуникативное. Следует отметить, что введению и дифференциации понятия «информационное пространство» посвящен ряд работ М. Ю. Казаринова [7], подход которого частично использовался и в настоящей работе.

 

Модели информационно-коммуникативного пространства

Чаще всего осуществляется редуцирование к физическому пространственно-временному универсуму, между точками которого возникают обменные информационные отношения и коммуникации. Социокультурная реальность предстает совокупностью коммуницирующих объектов, каждый из которых привязан к географическим координатам и может быть охарактеризован набором необязательных параметров: политических, экономических, этнокультурных и т.п. В этом же ключе трактуются такие образования, как «глобальное пространство телекоммуникаций», «информационное пространство России». Подобный подход обеспечивает уникальность события, хотя его связь с проинтерпретированным фактом остается множественной. Кроме того, пространственная (в физическом смысле) локализация информационно-коммуникативных объектов вообще остается проблематичной, поскольку здесь не определяются качества пространственности коммуникации и информации.

Тем не менее, коммуникативный потенциал объекта, в данном случае, может быть проинтерпретирован как совокупность теорий и идей, связанных с его географическим, а точнее с геополитическим положением, привлекательностью приятия частичной идентичности (даже туристической) в пространстве случайного личностного местонахождения.

Суть «полевого» представления информационно-коммуникативных объектов в том, что действительность интерпретируется в качестве некого множества практик, каждая из которых контролирует определенные фрагменты социальной жизни (поля практики). Поля формируются так называемыми агентами поля, своего рода центрами влияниями. Аналогом здесь являются физические поля, образуемые электрическими зарядами, гравитационными массами и т.п. Человек оказывается в поле под воздействием «агентов поля» производящих информационно-коммуникативный образ какого-либо события. В результате он соответствующим образом меняет свое поведение и сознание. Это изменение является индикатором информационного эффекта, аналогичное «пробному заряду», с помощью которого определяется напряженность поля в электростатике. Следует отметить, что подобная аналогия может быть сведена к измеримым показателям: рейтингам, репутационному капиталу, капиталу бренда и так далее. Перспективность подобной модели связана, прежде всего, с возможностью применения уже наработанных в физике и математике подходов к исследованию, и исчислению полевых явлений. Кроме того, понятие «поле» непосредственно учитывает в своем содержании как пространственную определенность, так и качественную специфику создающих его и взаимодействующих в нем систем, что выводит на системное рассмотрение информационной реальности и формализацию возникающих в ней отношений.

Коммуникативный потенциал в рамках этого подхода можно представить себе как позицию объекта в поле, создаваемом выбранным коммуникативным зарядом. Если это поле можно интерпритировать как консервативное, то коммуникативный потенциал будет связан обратно-пропорциональный отношением с квадратом расстояния от местоположения заряда, подобно электромагнитному или гравитационному полю. Очевидно, при этом нужно будет выбрать некоторый нулевой уровень коммуникативности. То есть некую инерциальную систему отчета, структурными изменения в которой в данной научно-практической задаче мы можем пренебречь, а учитывать только те изменения, которые могут появиться в результате привносимого коммуникативного действия.

Информационно-коммуникативное пространство может быть также определено в качестве части (подпространства) социо-культурного пространства. В этом случае полагается «матрешечная» схема включения в социальную реальность областей, в которых действуют преимущественно информационно-коммуникативные факторы. В самом информационно- коммуникативном пространстве также могут быть выделены подпространства: научно-технической, экономической, политической, управленческой, культурной и других видов социальной информации. Их объединяет единство форм коммуникативной деятельности и ее информациональный характер. Например, понятие «единое экономическое пространство» обусловлено не только наличием мирового рынка финансов, но и тем фактом, что финансы являются, с современной точки зрения, информационно-коммуникативными образованиями, знаками некоторых ценностей и потенциями рыночных коммуникаций.

Эта позиция, как впрочем, и все предыдущие, указывает на то, что коммуникативный потенциал является релятивистским понятием. Иными словами, в зависимости от того какое подпространство выбирается в исследовании, такова будет и его качественная оценка.

Достаточно распространен также взгляд, опирающийся на абстрактные математические модели факторных пространств. Эти пространства задаются системой детерминант информационно-коммуникационных процессов, которые в свою очередь определяют систему координат информационно- коммуникационных объектов. С её помощью определяется местоположения того или иного объекта. Например, для интернета можно построить двухмерную систему координат, по оси X которой будет URL- соответствующего информационного блока, а по оси Y — время его последнего обновления. Таким образом, все, что размещено в интернете может быть идентифицировано однозначно, однако при этом трудно ввести понятия «расстояния» между объектами, а значит и их «протяженности». А именно эти качества непосредственно связанны со свойством пространственности. Нивелирование понятия расстояния между двумя ресурсами в интернет связано также с тем, что для пользователя не имеет значения, где физически находится информация, с которой он коммуницирует, поскольку связь осуществляется со скоростью света, то есть практически мгновенно. Весь интернет находиться как бы в одной точке – в компьютере пользователя. Эта особенность современных коммуникаций называется симультанность (единомоментность события и его отражения).

Частным случаем факторных информационных пространств являются упорядоченные (классифицированные) информационные массивы, например каталоги, книжные фонды библиотек, базы данных и знаний, т.е. разнообразные упорядоченные хранилища информационных единиц. Их отличительной особенностью является наличие уникального кода или шифра, классификационной матрицы и средств поиска и доступа. Очевидно, что не все информационно-коммуникационные объекты подвергаются каталогизации и систематизации, то есть вся совокупность подобных массивов не покрывает собой все информационно-коммуникативное пространство. Это вряд ли возможно в принципе, хотя подобная тенденция явно просматривается.

Понятие «коммуникативный потенциал» в этом плане вряд ли может быть строго определено. Например, коммуникативный потенциал того или иного ресурса в интернете можно качественно связать с количеством символов «точка» в URL. То есть, чем их меньше, тем коммуникативный потенциал ресурса больше. Наивысшее значение имеют доменные зоны: .ru, .рф, .com, .org, и т.д. Но при этом важно учитывать количество сайтов использующих эти домены. Это высчитать достаточно просто, хотя сегодня практически не имеет значения, в какой доменной зоне оказался тот или иной ресурс.

Впрочем, помимо чисто информационных таксономических смыслов, за которыми скрывается упорядоченное человеческое знание, информационно- коммуникативное пространство или киберпространство приобретает вполне ощутимые социальные черты, настолько, что начинает составлять конкуренцию посюстороннему от экрана социуму. И здесь встает вопрос о том, как то или иное коммуникативное действие может повлиять на глобальную и глокальную социальную структуру подчас вовсе не в коммуникативном плане. Это означает, что можно говорить не только о коммуникативном потенциале какого-то частного объекта, но и о коммуникативном потенциале системы массовых коммуникаций в целом. Сейчас трудно это оценить в измеримых параметрах политических, социальных, культурных и цивилизационных трансформаций, но ясно, что этот потенциал не только весьма значителен, но и постоянно растет, за счет развития технологий, а значит расширения поля коммуникативных действий. Что, даже в рамках классической модели будет приводить к ускорению трансформации социальных структур.

Итак, мы видим, что классическая модель коммуникации достаточно проста и понятна, что делает ее применимой в широком классе коммуникативных задач, однако природа самой коммуникации подсказывает необходимость сделать следующий шаг и посмотреть на коммуникацию, как на неклассическую нелинейную объект-систему, снимая, таким образом, ряд ограничений классического подхода. В этом дальше всех других ушла квантовая механика. Так почему бы и не воспользоваться ее результатами в описании уже социумных коммуникативных явлений.

 

Квантово-механическая метафора коммуникации

Допустимость подобного подхода обусловлена еще и тем, что физические модели не находятся в каком-то эпистемическом вакууме, напротив модели мироздания (Птолемей, Коперник, Ньютон, Эйнштейн и т.п.) конструируемые естественными науками всегда корреспондировались с господствующей в свои времена идеологемой картины мира, присутствующей и в теоретическом и в обыденном сознании. Так что не ясно, что тут было следствием, а что причиной изменений картины мира: смена научных парадигм, или мировоззренческих установок.

Физика, исследую природу на самом фундаментальном уровне одновременно мыслит ее в рамках общечеловеческих представлений о картине Мира. Суть их (начиная от Аристотеля), в том, что Мир устроен правильно и единообразно. Поэтому всякая его неправильность воспринимается как вызов человеческому мышлению. В следствии этого, рождаются теории, примеряющие видимую неправильность к априорной правильности, пытающиеся преодолеть противоречивость тезиса: «Мир должен быть таким, какой он есть на самом деле», Физика вскрывает эти противоречия и пытается преодолеть их. Однако противоречия (проблемы) только множатся, что не мешает, уже на практике, в качестве побочного продукта подобного преодоления, создавать новые вещи, новые инструменты, новые форматы нашего бытия. Этим физика постоянно трансформирует реальность, а ее осмысление отдает гуманитарным наукам, поскольку знает, что в основе инициированных ею трансформаций лежат не настолько «правильные» теории, чтобы могла родиться всеобъясняющая «теория всего»[8].

Гуманитарные науки, исследую природу на верхнем уровне – человека и общества, как будто и не претендуют на понимание конструкции мироздания, однако полагают, что могут обойтись без знания природы на ее фундаментальном уровне. Гуманитарии искренне считают, что от того: есть ли, на самом деле, например, бозон Хиггса или нет его? — ничего в понимании общества и человека не поменяется.

Это не совсем так, поскольку можно привести достаточно примеров, когда концепты естественных наук устойчиво прижились в науках гуманитарных. Наиболее содержательным примеров в этом плане является антропный принцип.

 

Антропный принцип

В 1973 году английским математиком Брендоном Картером был сформулирован тезис, ставший не только фундаментальным принципом современной космологии, но и фактором пересмотра мировоззренческих следствий коперниканской научной революции – антропный принцип. Его, так называемая, сильная формулировка звучит следующим образом: «вселенная должна иметь свойства, позволяющие развиться разумной жизни».

Если смена центра мироздания (от Земли к Солнцу), в ХVI веке, осуществленная Коперником логически вела к отказу от антропоцентризма, то антропный принцип в ХХ веке, напротив, возвращает человеку его привилегированное положение во Вселенной.

«В центре Вселенной бьется сердце Человека» — писал Ю.Н.Лосский. Но центр этот, разумеется, не геометрический, а метафизический.

Момент рождения Вселенной – большой взрыв – момент определения значений ансамбля мировых констант, отвечающих за отношения различных элементов вещества и энергии, так точно подогнанных друг другу, что незначительное изменение любой из них делает невозможным высшие формы существования. Как выражаются космологи, Вселенная “взрывным образом неустойчива” к численным значениям определенного набора фундаментальных констант.

Потенциальные возможности возникновения высших форм существования, как пишет В.С. Степин [9], были заложены уже на начальных стадиях развития Метагалактики, когда формировались численные значения мировых констант, определившие характер дальнейших эволюционных изменений.

Поэтому можно предположить, что в этих численных значениях заложен проект не только физической вселенной, но и ее наблюдателя – человека, с его разумом, цивилизацией и культурой.

В.И. Вернадский утверждал, что живое вещество не может произойти от косного: «различие между живыми и косными природными телами так велико <…> что переход одних в другие в земных процессах никогда и нигде не наблюдается; нигде и никогда мы с ним в научной работе не встречаемся. Как мы увидим, он глубже нам известных физико-химических явлений. Связанная с этим разнородность строения биосферы, резкое различие ее вещества и ее энергетики в форме живых и косных естественных тел есть основное ее проявление» [10] В связи с этим интересно было бы попытаться обнаружить квантовые проформы органической жизни (а возможно и разумной) в оставшимся от большого взрыва реликтовом излучении или в экспериментах, моделирующих это событие. Разумеется, это фантастическое предположение-вопрос квантовой механике и космобиологии. «С точки зрения современной физики мир потенциальных возможностей объектов и существ Вселенной описывается уравнением Шредингера. При этом мир потенциальных возможностей всей Вселенной, согласно уравнению Уилера — де Витта, не зависит от времени, то есть является неизменным. Неизменность мира потенциальных возможностей Вселенной указывает на то, что в ней существует своеобразный закон сохранения информации, когда в актуальном времени происходит не рождение принципиально новых логосных форм, а их проявление из неизменного мира потенциальных возможностей. Именно это является основанием для широко известного в физике антропного принципа, который, в сущности, говорит о том, что логосная форма человека существовала в латентном, потенциальном виде уже в момент Большого взрыва.» [11]

Парадоксально, но в целом гуманитарное знание не слишком замечает существование антропного принципа, не смотря на то, что часто использует термины «человеческое измерение», «человеческий фактор», «человеческий ресурс». Его освоение гуманитарным знанием позволило бы психологии, социологии, экономики, истории получить в свое распоряжение новый критерий правдоподобности: «любая общенаучная теория не верна, если в ней не предусмотрено появление физических условий для возникновения и существования жизни и человека как наблюдателя»[12].

Перефразируя Декарта (cogito ergo mundus talis est—я мыслю, поэтому мир таков, каков он есть), Дж.Уилер выразил суть антропного принципа словами: «Вот человек; какой должна быть Вселенная?». Мы же скажем «Вот человек; каким должна быть социокультурная и политическая среда, какой должна быть история, какое должно быть гуманитарное знание, какой должна быть теория коммуникации?». Иначе: «свойства человека-наблюдателя детерминируют законы мироздания, а не наоборот, т.е. человек есть системная интеграция всего».

Поскольку целью формирования вселенной является создание человека-наблюдателя, то все утверждения, не учитывающие этот факт, не обладают необходимой теоретической эвристичностью, и достаточной прагматичностью.

Человек-наблюдатель здесь не биологическое, и даже не социальное существо, а рефлексирующее сознание, способное мысленно расширить свою телесность до границ вселенной, т.е. рассматривать вселенную в качестве своей телесной оболочки. В психологии виртуальной реальности (виртуалистике) это свойство называется «виртуальная телесность». Виртуальная телесность может также включать семью, племя, народ, родину, человечество и т.п.

Само же рефлексирующее сознание естественно отождествить с Личностью, которая, тем не менее, обладает определенной двойственностью. С.Л. Франк писал: «…Личность может быть постигнута лишь трансрационально-монодуалистично, как единство раздельности и взаимопроникновения – как такое единство, сущность которого заключается в его непостижимости» [13]. Значит ли это, что рациональные конструкции гуманитарного знания ошибочны изначально, поскольку стремятся постичь непостижимое.

Действительно, естественный культурный и цивилизационный процесс должен был – бы подчинятся вектору  становления личности (в том числе и симфонической), однако за некоторыми исключениями в истории мы наблюдаем прямо противоположное. Социо-политические теории и модели воплощенные в доктрины обустройства жизни и форматы власти приводят в конечном итоге к нивелированию личностного начала, к расчеловечиванию.

Расчеловечивание ясно видно по тому, что происходит сегодня в Европе. С одной стороны утрата Европой своих христианских основ, а с другой вульгаризация (фанатизм) исламской идеологии. Европа в этой ситуации оказывается беспомощной перед псевдорелигиозным вызовом пришельцев.

Теоретики сегодня говорят о трансгуманизме и постчеловеческой цивилизации, как о реальном будущем человечества. Или уже не человечества? Эти идеи подкрепляются тем обстоятельством, что в то время как научно-технический прогресс только ускоряется, все, что касается гуманитарной сферы (культуры, в частности) в лучшем случае стоит на месте, если не деградирует.

Значит ли это, что рациональное гуманитарное знание бесполезно, если не вредно? Или, может быть, отсутствие прогресса в этой области обусловлено мировоззренческими шорами коперниканской научной революции – отрицанием антропоцентризма, как элемента общенаучной парадигмы? Действительно, трансгуманизм (и идея сингулярности) прямо противоречит антропному принципу, поскольку предполагает исчезновение человека, без которого существование вселенной не имеет смысла.

Антропный принцип противоречит космогонии Коперника из которой следует, что место, где существует человечество, не является привилегированным. Гуманитарное знание обязано вернуть эту привилегированность человеку, например, в форме правила отбора теорий коммуникации: «допустимы лишь такие векторы развития коммуникативных пространств, которые не могут привести к исчезновению разумного наблюдателя».

Приведем еще несколько естественно-научных концептов, обладающих, на наш взгляд эвристическим потенциалом для развития теории коммуникации.

 

Теорема Геделя

«Любая формальная система аксиом содержит неразрешенные предположения». «Логическая полнота (или неполнота) любой системы аксиом не может быть доказана в рамках этой системы. Для ее доказательства или опровержения требуются дополнительные аксиомы (усиление системы)».

Для формулировки сильных утверждений в теории коммуникаций требуются основания находящиеся вне теории коммуникации. Так что доказательство существования коммуникации может быть правдоподобным только в случае применения междисциплинарного подхода.

 

Свойства кварков

Кваркам – частицам с дробным (1/3, 2/3) электрическим и цветовым зарядом – приписываются следующие свойства: аромат, цвет, красота, очарование, странность и т.п. Появление подобных наименований слабо связано с тем, что под этим подразумевается в макромире, хотя некоторые метафорические соответствия все-таки присутствуют, демонстрируя возможность переноса смыслов из макромира в микромир, а точнее попытку соотнесения наблюдаемого с ненаблюдаемым (кварки не наблюдаемы и виртуальны)

Однако известно, что они могут участвовать во всех 4-х типах взаимодействия: сильном, слабом, электромагнитном, гравитационном и являются частью других элементарных частиц: мезонов (два кварка) и барионов (три кварка).

Кварки делятся на две группы: фермионы (массивные) и бозоны (с нулевой инертной массой). Фермионы отвечают за материю, а бозоны за взаимодействия. Бозоны «сообщают» фермионам о других фермионах с релятивисткой скоростью. Без этого, например, частицы ядра разлетались бы.

Тут возникает соблазн провести параллель между коммуникантами и коммуникацией с одной стороны, и, фермионами и бозонами соответственно, что позволит использовать в теории коммуникации некоторые методологические принципы релятивисткой квантовой механики. В частности, можно ввести вот такую классификацию коммуникации:

1) сильная коммуникация склеивающая коммуникантов, стремящихся разлететься;

2) слабая коммуникация приводящая к истечению социального потенциала;

3) информационная коммуникации с бесконечным радиусом действия;

4) гравитационная коммуникация, отвечающая за формирование коммуникативных полей (драмм), и даже, параллельных коммуникативных вселенных (областей с разным базовым набором законов).

На этом основании можно попытаться сформулировать правила квантования, правила отбора (запрещенные состояния и переходы) и т.п. Поскольку квантовая механика строиться на номинологических и комбинаторных моделях, то почему бы не попытаться применить это и в теории коммуникации. Все это можно представить как квантово-механическую метафору коммуникации.

Тем более что «свободный выбор человека и любого другого живого существа может быть объяснен только в предположении, что они являются квантовыми объектами (субъектами). Созерцающе-управляющее Я живого существа осуществляет выбор из многовариантного мира потенциальных возможностей, который имеется у любого живого существа как квантового объекта.»[14]

 

Принцип дополнительности

Для полного описания квантовомеханических явлений необходимо применять два взаимоисключающих («дополнительных») набора классических понятий, совокупность которых дает исчерпывающую информацию об этих явлениях как о целостных.

Целостное суждение относительно неклассического объекта (например, коммуникации) может быть получено посредством двух наборов взаимоисключающих классических понятий. Именно это объясняет, почему при описании коммуникативных явлений исследователи одновременно пользуются двумя или более альтернативными моделями. Например, 1) трансмиссионной, сводящей коммуникацию к информационному обмену; 2) конститутивной, которая концептуализирует коммуникацию в качестве процесса производства и воспроизводства общих смыслов. Отметим, что конституативная модель не требует информационного обмена, а информационная не требует формирования общих смыслов. Однако сложение этих двух классических моделей позволяет полнее исследовать неклассический объект – коммуникацию.

 

Соотношение неопределенности Гейзенбе́рга

Существует предел точности одновременного определения пары характеризующих систему квантовых объектов, описываемых некоммутирующими операторами (например, координаты и импульса, тока и напряжения, электрического и магнитного поля). Более доступно он звучит так: чем точнее измеряется одна характеристика частицы, тем менее точно можно измерить вторую. При этом степень неопределенности отнормирована на величину постоянной Планка (h = 1.054•10−34 Дж•с.)

Перенести соотношение неопределенности с микрообъектов на макрообъекты формально не представляется возможным. Однако тот факт, что существуют ограничения, в точности оценки независимых (некоммунитирующих) параметров неклассического макрообъекта (той же коммуникации) достаточно очевиден. Иными словами, чем полнее мы в состоянии оценить значение одного из параметров, тем менее точно (правдоподобно, достоверно и т.п.) другого. Например, такой пары как «содержание сообщения» и «средство сообщения». Представляется что формула Маклюена: «средство есть сообщение» есть следствие принципа неопределенности.

 

Эффект наблюдателя

Необходимо учитывать включение «наблюдения» в природу наблюдаемого явления, и разрабатывать теорию, которая могла бы описывать не только множество альтернативных результатов измерения и механизм выбора одного из них, но и сознание наблюдателя.

Факт влияния наблюдателя на наблюдаемое актуализирует вопрос о возможности объктивации предмета исследования. Подсматривание за природой меняет природу, даже в случае пассивности подсматривающего, поскольку наблюдатель становиться частью того, что он наблюдает, вступая с ним в коммуникацию. В квантовом мире эффект наблюдателя приводит к тому, что неклассический объект превращается в классический, при этом его внутренняя структура резко упрощается (падение сложности). Ярким примером является парадокс неживого и немертвого кота Шредингера. Этот факт имеет многочисленные экспериментальные подтверждения. Кроме того можно привести новейшую разработку (Сколково, 2015) абсолютно защищенного канала связи (спутанные кванты света). Попытки перехватить информацию, передающуюся по нему приводят к разрушению информации за счет квантово-механического эффекта наблюдателя. Это кажется первый случай воплощения эффекта наблюдателя в реальное устройство.

Следствие для теории коммуникации: наблюдение (исследование) коммуникации есть коммуникация с коммуникацией, и, следовательно, мы наблюдаем не актуальную коммуникацию, а одну из возможных ее упрощенных классических моделей.

 

Бозон Хиггса

Обнаружение бозона Хиггса объясняет само существование массы. Парадокс в том, что бозон, частица ответственная за взаимодействие не может быть массивна (инертная масса равна нулю), а бозон Хиггса, как частица вакуума, оказывается может иметь ненулевые значения инертной массы.

Методологический аспект открытия Бозона Хиггса заключается в том, что вакуум (поле Хиггса) является лишь частично изотропным. В его нулевой точке инертная масса оказывается не нулевой. Частица Хиггса определена как то, что порождает массивность (материальность) Мироздания. В некоторых космологических теориях считается, что большой взрыв породил набор состояний исключительно волновой природы (бозоны), т.е. чистые взаимодействия из которых возникли фермионы, отсюда и недоумение по поводу рождения массы, преодолеваемое открытием бозона Хиггса.

Оно также позволяет согласовать общие (правильные) теории, приводящие к бессмысленным выводам, со специальными моделями отдельных процессов, дающие вполне соотносимый с экспериментом, но «неправильный» с точки зрения теории результат. Открытие бозона Хиггса – путь к построению уже постнеклассической картины мира – «теории всего».

Урок всей этой весьма дорогостоящей истории заключается в том, что теоретическое допущение, направленное на восстановление продуктивности базовых теоретических принципов (например, симметрии, целостности теоретического описания) было подтверждено эмпирически. В ситуации, когда физика высоких энергий фактически достигла своего предела возможностей, ответственность за будущее проникновение в структуру реальности ложиться на теоретическое мышление.

Поскольку мы не можем субъектам коммуникации (коммуникантам) придавать необходимые для наблюдения энергии, то теоретическое мышление является главным инструментом вскрытия механизмов коммуникации.

Анизотропия поля Хиггса (вакуума) наталкивает на мысль о существовании подобного и в нулевых (вакуумных) коммуникативных полях. В первом приближении в точке некоммунитирующего субъекта сохраняется ненулевое значение его коммуникативного потенциала, что влияет на поведение других, не смотря на то, что они не только не вступают с ним во взаимодействие, но и не могут получить информации о его существовании. С другой стороны, нулевое значение субъект приобретает с большой вероятностью при любых флуктуациях направленных на смещение из центральной точки, в результате волевых попыток запуска коммуникативного процесса. Иными словами, инициация коммуникации может привести к утрате влияния на поведения других.

В завершении статьи приведем некоторые неочевидные следствия, полученные на основании трансляции выше изложенного в сферу компетенции теории коммуникаций.

 

Следствия квантово-механической парадигмы

1) следствие коммуникативного процесса допустимо рассматривать как причину его причины, и наоборот (отсутствие времени);

2) правдоподобная пространственная локализация события коммуникации имеет диапазон от 0 до бесконечности (отсутствие пространства);

3) до начала коммуникации коммуниканты знают, что их разделяет;

4) коммуникация начинается, только в том случае если она уже закончилась;

5) коммуникативное действие направлено на достижение консенсуса, но как только он наступает – коммуникация прекращается;

6) коммуниканты тринитарны, а коммуникация дуальна, следовательно существует бесконечное число возможных отображений субъектности на коммуникативные плоскости, что и определяет множественность коммуникативных моделей;

7) вопрос о существовании коммуникации исключительно в сознании, или вне его – пример разложения неклассического объекта на два классических. Однако в любом случае сознание (ум, душа, чувства и т.п.) есть генератор коммуникаций склеивающих, меняющих, информирующих и порождающих «другие вселенные» в инертных коммуникантах.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

  1. Калмыков А.А. Структура виртуального события.// Виртуальные реальности в психологии и психопрактике — М.:, 1995, c.79-105 (URL: http://jarki.ru/wpress/2008/11/02/165/).
  2. Термин «коммуникативное действие» введен Ю.Хабермасом. См. Ю. Хабермас. Моральное сознание и коммуникативное действие. М.: Наука. 2000
  3. Современная западная теоретическая социология. Реф. сборник. Вып. 1. Ю. Хабермас. М.: ИНИОН, 1992.
  4. Крэйг Р.Т. Теория коммуникации как область знания / Компаративистика-Ш: Альманах сравнительных социогуманитарных исследований / Под ред. Л.А. Вербицкой, В.В. Васильковой, В.В. Козловского, Н.Г. Скворцова. — СПб.: Социологическое общество им. М.М. Ковалевского, 2003.
  5. Подробнее о происхождении термина см. Гавра Д. П. Основы теории коммуникации: учеб. пособие для студ. вузов, обучающихся по направлению и спец. «Журналистика» / Д. П. Гавра. — СПб.: Питер , 2011.
  6. Калмыков А.А. Дифференциация пространств общественной связности. C. 120-128. // Философия коммуникации: проблемы и перспективы : монография / Под редакцией д.ф.н., проф. С.В. Клягина, д.ф.н., проф. О.Д. Шипуновой. СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2013. C. 238-246.
  7. Казаринов М. Ю. Информация: контуры философско-методологического исследовательского проекта. Санкт-Петербург, 2004.
  8. Термин вошел в употребление во второй половине XX века и обозначает, в рамках постнеклассической парадигмы, некоторое предельное состояние физико-математической теории обобщающей частные теории взаимодействия элементарных частиц.
  9. Степин В.С. Теоретическое знание. М.: Прогресс–Традиция, 2003. С. 641.
  10. Вернадский В.И. Научная мысль как планетное явление. Электронное изд. / Отв. ред. А. Л. Яншин, М.»Наука», 1991. URL: http://vernadsky.lib.ru/e-texts/archive/thought.pdf.
  11. Соловьёв Н. А., Посадский С. В..Панентеистическая метафизика и квантовая парадигма. – СПб.: НП-Принт, 2014. С.359.
  12. Касумов Н.В., Свентицкий И.И., Мудрик В.А. Антропный принцип как следствие прогрессивной эволюции /Адыгея: Вестник АГУ. Выпуск 1(135) 2014. C.36.
  13. Франк С.Л. Сочинения. М.: Правда, 1990. С. 53.
  14. Соловьёв Н. А., Посадский С. В..Панентеистическая метафизика и квантовая парадигма. – СПб.: НП-Принт, 2014. С.359.
Google Bookmarks Digg Reddit del.icio.us Ma.gnolia Technorati Slashdot Yahoo My Web News2.ru БобрДобр.ru RUmarkz Ваау! Memori.ru rucity.com МоёМесто.ru Mister Wong