БРАТЕЦ ТИМА

21 октября 2012
от

Молитва стучится в небесные врата,  а слезы их распахивают…

 У нас в России Христос — как подорожник. Он ждет тебя на каждой тропинке, в каждой обыденной ситуации.
Если вдруг среди дня маленькая уличная сценка, привычный бытовой сюжет сожмет вам сердце, знайте — Христос где-то рядом.
Увешанная газетами старуха в переходе метро… Первоклашки у дверей школы: одни, без оставшихся позади матерей, они сами куда-то идут и так озабочены толкотней, что на миг забыли о родителях.
Почему такие пустяшные мгновения вызывают не просто печаль или улыбку, а словно судьба предстает, как в пророчестве? Твоя ли, а может целого мира — Бог весть.

Вот студент духовной академии Иван Великопольский идет домой из леса через «вдовьи огороды». Это рассказ Антона Павловича Чехова «Студент». Ранняя весна, страстная неделя перед праздником Пасхи. Погода промозглая, лужи затягивает иглами льда, и кажется, что опять наступила зима. У костра две вдовы — мать и дочь. Они готовят обед и жгут прошлогоднюю ботву. Студент вдруг вспоминает костер, у которого в такую же холодную ночь грелся апостол Петр, когда пришел следом за арестованным Христом во двор иудейского первосвященника.

Как бы вслух для самого себя, студент начинает рассказывать женщинам евангельскую историю предательства Иисуса Христа Иудой, отречения и раскаяния Петра.

Они внимательно слушают, и тут старуха Василиса громко всхлипывает и плачет, а дочь ее Лукерья смотрит на Ивана с таким выражением, какое бывает у человека от сильной внутренней боли.

Потом, когда студент уже подходил к деревне, ему совершенно ясно представилось: Василиса заплакала потому, что все, что тогда, девятнадцать веков назад, происходило на Тайной Вечере и на дворе первосвященника, имеет прямое отношение к нему, к Василисе, к Лукерье, к их деревне и ко всем людям на свете. Ко всему, что совершается теперь.

И к самому Чехову, добавим мы. Ко всем лучшим рассказам, когда-либо написанным нашими писателями. И к нам с вами тоже. Потому что «русской Бог» ходит по земле рядом с людьми и здесь, на Земле, учит их добру и мудрости.

Такого не найдешь в по-своему великолепных античных (языческих) поэмах и трагедиях, в языческом по духу и жестокости искусстве современного Запада. Там герои уносятся на Олимп и пируют с грешными, как они сами, и беспощадными к обыкновенным людям богами и богинями. Олимп не похож на Землю — Божие творение, — на нем не учат добру.

В русской же литературе все самое главное восходит к Евангелию, к литургии, повествующей о земной жизни и проповеди Христа, к Тайной Вечере (Евхаристии), к деяниям (житиям) и поучениям апостолов и святых отцов. А отсветы всего этого писатель ищет в окружающем его мире и жизни обыкновенных людей.

Рассказ Чехова «Архиерей».

Преосвященный Петр, престарелый епископ, служит всенощную накануне Вербного Воскресения. Служит тяжело, не «как надо», томясь от жары, от фальшивого пения на правом клиросе. И вот, среди подходящих к нему под благословение, он узнает свою мать. Сперва он думает, что ему почудилось. Но тут им овладевает покой, на душе вдруг становится легко и, продолжая службу, владыка начинает плакать. Скоро вслед за ним начинают плакать все, находящиеся в храме.

В ту же ночь с епископом случается жар, а потом, в течение страстной недели, по времени которой ведется рассказ, болезнь усиливается.

Эта страстная неделя для владыки — три коротких свидания с матерью и непрерывные воспоминания о прошедшей жизни. В них он уходит глубоко, до того времени, когда его еще звали Павлушей и вся семья жила вместе, а он босой ходил с чудотворной иконой крестным ходом по деревням.

Покой на душе не покидает его всю седмицу. А старуха мать сперва стесняется владыки. До самой пятницы, когда он начинает отходить, и тут она вновь, как когда-то давно, видит в губернском архиерее своего родного и слабого ребенка.

В рассказе нет описания смерти. Есть чувство нескончаемой жизни, где правят жалость, сострадание. Любовь, в которой все живы, как в церкви. То самое чувство, что ощутил студент Иван Великопольский и тоже перед Пасхой — светлым Христовым Воскресением.

Но особенно поражает сюжетная связь чеховского рассказа с одним эпизодом из жизни русского святого и чудотворца Тихона Задонского, жившего незадолго до начала XIX века. Того самого святителя Тихона, чьи поучения, названные им «Сокровище духовное от мира собираемое», оказали огромное влияние на Федора Михайловича Достоевского.

Что же это за эпизод?

После посвящения в викарные архиереи, епископ Тихон (в миру, до постирижения в монахи его звали Тимофеем, а в детстве просто Тимой) был направлен сперва в город Новгород. Здесь он прежде жил и учительствовал после окончания семинарии, а родился тоже недалеко — на Валдае. Что там произошло, мы узнаем из записок келейника Чеботарева, которые тот делал «с истинно точных слов» святителя.

Преосвященнейшему Тихону новгородцы устроили торжественную встречу. Дальше читаем слова самого владыки:

«Между народом находилась, смотря на сию церемонию, и сестра моя родная, которая вдовствовала в крайней бедности, и питалась тем, что у богатых людей в хоромах полы мыла, когда она еще жила на Валдаях; но как я был учителем определен, то взял ее в Новгород и содержал на своем коште. По утру же я прислал за нею колясочку, а она, приехавши, и не смеет взойти ко мне в келию; я, отворя двери, говорю ей: пожалуй, сестрица; а она, войдя в келию, вся слезами залилась; я говорю ей: что ты плачешь, сестрица? Я плачу, говорит, от великой радости, братец; вспомните, в какой мы бедности при матушке воспитывались — что бывало, временем, и дневной пищи лишались мы; но теперь я вижу вас в каком высоком сане! [Братца Тиму!] Я вчера была между народом и видела, как и встречу вам делали!.. Я говорю ей: сестрица, ты почаще посещай мене, теперь есть на чем вам приехать ко мне, у меня есть услуга, лошади и коляска для вас. А она сказала: благодарствую братец, но иногда и наскучу вам частым приездом. — Нет, родная, сказал я ей, я никогда не соскучу твоим посещением; я сердечно тебя люблю и почитаю (посему-де она большая /старшая/ мне сестра была). Но по приезде моем в Новгород, сестра моя один только месяц пожила и скончалася; сам я погребал тело ея. По образу архиерейской службы, приложился я к святым иконам, подошел ко гробу, открыл покрышку и осенил тело ея, а она будто улыбнулась на мене. Бог один знает о том, что сие вообразилось в глазах моих (однако не утвердительно говорю о сем). Я же сам, едучи дорогою к погребению, также и всю литургию и погребален [отпевание], едва мог отслужить от горчайших слез, и как вне себе был от великой жалости; но только она (сестра) жизни хорошей была».

 + +

Студент, преосвященный Петр, святитель Тихон, писатели Достоевский, Чехов — все они собирали драгоценные камушки, духовные сокровища от мира, созданного Богом.
В этот мир был послан Христос. Бог Сам пришел к людям, потому что этот мир был создан для человека и Господь не покидает Свое любимое творение. Здесь Он учил, здесь же был распят за всех нас. А уж, казалось бы, чего проще — вознеси, раз Ты Бог Всемогущий, покажи нам Рай — то, к чему всем надо стремиться. Но ведь человек и так уже был когда-то в Раю… Да и весь мир был создан без греха, но человек сам, по своей воле стал грешен и своим грехом испортил его. Остались только маленькие островки в море нечестия. И чтобы мы не потерялись в этом море одни, не заблудились среди волн, Господь всюду расставляет Свои светильники — Своих святых. Они теперь наши учителя, которые сами учились у других учителей, а те у своих, а самые первые у Апостолов, а те в свою очередь — у Христа.

Даже святые Апостолы, последователи Христа, вначале назывались учениками, и уж потом — христианами.

А разве нельзя учиться добру по книгам писателей?

Можно, конечно, только есть очень важное отличие: Христос дал нам не учебник, не справочник, а пример Своей жизни. Можно ли учиться по справочнику? Ведь справочник — это то, что нам нужно не каждую минуту и даже не каждый день, а так, от случая к случаю. Так учатся «хорошим манерам», которые нужны только на людях, а остался один в комнате — можно и ноги на стол задрать. Да и над Чеховым можно поплакать, а потом закрыть и забыть до следующего раза, пока домашние дела не переделаешь.

Учиться добру можно лишь подражая живым людям, как учатся ходить и говорить, подражая родителям. Подражая нашим святым и праведникам, которые в церкви Христовой — все живы. А добрым быть, как и ходить, надо уметь всегда.

Сам Чехов, как и все в его время, учился сперва по Евангелию и Псалтири, по словам первой молитвы. Читал жития святых. Читал, конечно, и о Тихоне Задонском, потому что это читали все, даже очень «образованные и свободомыслящие». И вот он, врач по специальности, став знаменитостью, известным писателем, продолжает лечить людей. Разводит в Таганроге огромный сад и дарит его городу. По свидетельству современников, главным в характере Антона Павловича были скромность и отзывчивость, даже какое-то смирение. То-есть христианские качества. Этот тихий человек один, без помощников, без громких слов вдруг едет на остров Сахалин (три месяца одной только дороги!) и проводит там перепись населения. Такое сегодня под силу только большому государственному учреждению. В своих поступках Чехов подражал многому, о чем узнал из Евангелия, из истории церкви, из житий ее апостолов, из рассказов простых людей о любимых народом старцах, о странниках, о паломничестве по святым местам. В самом главном именно это повлияло на его жизнь, а не романы «с французского». Евангелие, Тихон Задонский, Серафим Саровский и Феофан Затворник учили Антона Павловича Чехова, а не «литература», не сочиненные рассказы других писателей, пусть даже очень хороших людей.

Вот, собственно, и ответ на вопрос: могут ли рассказы служить миру так же, как жизни святых, а не только учить сочувствию людям? Сочувствовать всем нужно. А вот подражать можно не всякому. Ведь герои-то — разные, и следовать их жизни, только потому, что кто-то чем-то тебе понравился, нельзя.

К тому же, не каждая книга и не каждый писатель учат. Сам Чехов говорил, что в своих рассказах писатель должен «…не исправлять людей, а ставить диагноз, как врач».

Исправляет лишь добрый пример и решение ему следовать.

Кому подражают православные люди, чтобы исправить свою жизнь?

Святым.

А Кому подражают святые?

Христу. Не просто подражают, но следуют за Ним.

Святитель Тихон всю жизнь следовал Христу, Его смирению, Его любви и состраданию ко всем людям без исключения. Любви искренней, а не «через не могу», только чтобы тебя считали хорошим. Он называл это: «Христоподражательным житием». Повсюду — в книгах, в беседе с людьми он сеял семена евангельского учения, подтверждая его личным примером. Он даже был гоним теми людьми, о которых молился и ради которых сделал очень многое. А еще — он умел прощать. Потому что ненавидел только грех, а не людей. Вам, наверное, знакомо, как лихо иной писатель «бичует пороки», а заодно и весь мир со всеми живущими в нем. Или же, наоборот, оправдывает преступления какого-нибудь «красавца» обстоятельствами: не мог, мол, бедненький, не украсть, не убить — жизнь заела, да «плохая среда воспитала». Забывая при этом пожалеть тех, кого убили, у кого украли. И что «среда» у всех в общем-то одна.

Вот и все, собственно, отличие. С одной стороны — пример жизни, с другой — разговор о ней. Без Евангелия, — примера земной жизни Христа, без Церкви, без личного примера святых — ни нам, ни настоящим русским писателям, ни художникам… просто христианам не обойтись.

Что больше: отдельное чувство, описанный в рассказе эпизод, или следование Христу?

Святитель Тихон имел за свою праведную жизнь еще один удивительный дар от Бога: дар непрерывных слез, плача. Оказывается — и это дар. Он не мог без слез приняться за еду: «Слава Богу, вот какая хорошая у меня еда [это монашеская-то!], а собратия мои — иной, бедный, в темнице сидит, а иной нуждную пищу имеет, а иной без соли ест», — говорил он. Этот божий дар святитель тоже ведь «от мира» сумел получить и, главное, — сохранить. Надо вам сказать, что у родителей Тимы было кроме него еще восемь детей, да еще сорок внуков потом набралось. Другой же пройдет науку нужды, а потом все забудет, когда нужда закончится.

В жизни — сами знаете как. Поставил свечку и вздохнул, копеечку подал и успокоился… Гром грянул — мужик перекрестился.

А теперь попробуйте сами сравнить несколько рассказов, которые я вам предложу. Рассказ Короленко «Сон Макара», большой рассказ Николая Лескова «Однодум», чеховские «Архиерей», «Студент» и «Скрипка Ротшильда». Еще рассказ (стихотворение в прозе) Тургенева «Щи» и рассказ Андрея Платонова «Возвращение»? Этот рассказ — чуть ли не переложение истории еще одного солдата, возвращающегося домой, но только из воспоминаний знаменитого афонского старца, преподобного Силуана.

Сравните вот как:

1) Какой из них чем-то может быть похож на житие? 2) Где есть «подражание Христу», а где только интерес или сочувствие к судьбе героя? 3) Возникает ли желание раскрыть после чтения рассказа Евангелие?

И вот еще о чем подумайте: почему наши лучшие, любимые писатели замечают в жизни то же самое, что и святые нашей Церкви?

 

Ю.С. ИСАТОВ, (журнал «Молодая Гвардия», 2000 г.; газета «Славянский Дом», 2002 г.; сборник «Духовные истоки воспитания», 2003 г.).

Google Bookmarks Digg Reddit del.icio.us Ma.gnolia Technorati Slashdot Yahoo My Web News2.ru БобрДобр.ru RUmarkz Ваау! Memori.ru rucity.com МоёМесто.ru Mister Wong

Метки: , , ,

Версия для печати Версия для печати

2 Ответовна «БРАТЕЦ ТИМА »

  1. Элла на 19 ноября 2012 из 12:44

    «…почему наши лучшие, любимые писатели замечают в жизни то же самое, что и святые нашей Церкви?»

    Потому что писатели равнялись не на святых, а на самого Христа. «Вы — храм Бога живого», «Будьте святы, потому что Я свят». Они не перекладывали ответственности «быть святым» на других. Они просто жили, любя Бога и искренне относясь к окружающим людям.

  2. ИСАТОВ Ю.С. на 23 ноября 2012 из 1:32

    Полнее не скажешь!
    Спаси Вас Господи!

SSD Optimize WordPress UA-18550858-1