Что такое коммуникативный потенциал?

Не вызывает сомнения тот факт, что коммуникативный потенциал, как и все, что связано с коммуникацией, да и сама коммуникация являются типичными постнеклассическим объектами. Для подобных объектов  характерно: принципиальная невозможность исключения субъекта в процессе объективации предмета исследования; допустимость самоорганизации (синергийности), то есть наложения некоторых качеств субъектности на предмет исследования; включение сложности и системности, в качестве одних из основных параметров; необходимость использования междисциплинарного (полипредметного) исследовательского подхода.

Тем не менее для того чтобы понять, что мы и наши коллеги имеют в виду употребляя термин «коммуникативный потенциал» как в научном так и в научно-практическом дискурсе допустимо начать и с классического приближения. Тем более что этот термин стал все чаще встречаться в текстах связанных с теорией коммуникации, связями с общественностью, рекламой и с другими аспектами коммуникативных наук.  На первый взгляд этот термин интуитивно понятен. Действительно есть какой-то объект (текст, человек, мероприятие, бренд и т.п.), который потенциально обладает неким набором коммуникативных возможностей. Это и подразумевает под собой коммуникативный потенциал. То есть это то, что может быть развернуто впоследствии, и принести этому объекту, как и тому, кто его использует, определенный профит.  Все это было в определенной степени монетизировано, когда в уставной капитал вновь создаваемых фирм вкладывалась, открыто, а подчас  и нет, эта потенциальная функция, которая в советское время именовалась  просто «блат», а позже облагородилась, наделяя человека ею обладающей качеством социального медиума, способного решить все задачи. Однако если говорить серьезно, то коммуникативный потенциал действительно требует объективации, поскольку многие практики сталкиваются с вполне конкретными вопросами: каков он у товара, услуги, продукта, программы, проекта, партнера? Коммуникативный потенциал становиться неотъемлемой частью нематериальных активов: репутационного  капитала, имиджа,  инвестиционной привлекательности и т.п., так что попытки его дефиниции и оценки выходят за рамки чисто академического интереса.

В социальной психологии известен термин «коммуникативный потенциал личности» под которым подразумевается соотношение идеально возможного и действительно проявляющегося в процессах управления коммуникациями и общением с другими людьми.  В этом контексте коммуникативный потенциал понимается как личностная характеристики в значительной степени детерминированная социальным окружением. В этом плане коммуникативный потенциал оказывается близким по смыслу введенному нами  ранее понятию  «виртуальный потенциал личности»[1]

 

Коммуникативный, как и виртуальный потенциал личности сводится к способности решения социальной задачи, заключающейся в определенного рода трансформации социального окружения, что предполагает рассмотрение его в качестве динамической  системы свойств, способностей и индивидуальной истории личности определяющей возможность локальной социализации (принятие групповых норм и ценностей, включенность в совместную деятельность), а также системы слабых и сильных связей с другими людьми. Его характеристики определяются конструктами: целостность – динамичность, адаптивность – транзитивность.

Однако, прямой перенос смысла этого понятия в контекст коммуникативных наук из социальной психологии будет не корректным по нескольким причинам.

Во-первых, этот термин применяется не только по отношению к субъектам, но и по отношению к объектам,  которые не наделены активностью, для его проявления.

Во-вторых, само понятие «коммуникация» здесь трактуется значительно шире, чем в психологии, вплоть до принципиального различения коммуникации и общения.

В-третьих, имеет место связь коммуникативного потенциала с коммуникативным действием[2], что делает прозрачной границу между возможным и реализованным. Например, Ю.Хабермас определяет понятия культуры, общества и личности как «запас знания, из которого участники интеракции, стремясь достичь понимания относительно чего-либо в мире, черпают интерпретации. Обществом я называю легитимные порядки, через которые участники коммуникации устанавливают свою принадлежность к социальным группам»^[3]. При этом под «коммуникативным действием» он понимает механизм сохранения или обновления консенсуса как основного фактора солидарности и стабильности общества.

Именно поэтому коммуникативный потенциал и коммуникативные качества объекта часто трактуются синонимично, отождествляя операторы «как бы» и «на самом деле».

В-четвертых, по мнению профессора ф-т коммуникации Университета Колорадо (США) Р.Т. Крэйга  «теория коммуникации выступает согласованной областью метадискурсивной практики, это область дискурса о дискурсе, имеющая значение для практики коммуникации»[4], что существенно усложняет описание ее предметного поля, которое не может быть локализовано в дисциплинарном пространстве, а должно рассматриваться как метапредметное, т.е. допускающее присутствие противоречий относительно каждого своего элемента. Откуда следует что все понятия коммуникативных наук, как отмечалось выше, относятся к предметной области постнеклассического знания. Последнее с одной стороны открывает дополнительные степени свободы при конструировании исследовательских моделей использующих тезаурусы множества дисциплинарных матриц, но с другой значительно усложняет выявление правильных(непротиворечивых) суждений.

В-пятых, коммуникативный потенциал объекта при всей его системности не может быть определен сам по себе, но лишь вместе с информационно-коммуникативным пространством. Коммуникативный потенциал здесь позиция объекта в коммуникативном пространстве, что придает этому понятию определенную энергийность. Именно при таком рассмотрении оказывается возможной построение классического приближения.

Подобно тому, как в физике потенциальная энергия определяется положением тела в силовом поле, коммуникативный потенциал определяется положением объекта в силовом поле коммуникаций.  Остается только понять что это за поле, какими оно обладает свойствами, и, более того, как интерпретировать понятие силы относительно коммуникации.

Философское понимание силы сводится к причине изменения чего-либо. В ньютоновской механике сила это причина изменения движения. Поэтому законы Ньютона строятся на простой идее соразмерности причины и следствия: если нет силы, то нет и изменения движения – 1-й Закон; изменение движения (ускорение) пропорционально приложенной силе, с коэффициентом пропорциональности равном обратной массе – 2-й Закон; действие сталкивается с равным ему противодействием – 3-й Закон. Иными словами ньютонианская физика базировалась на вполне очевидных и простых принципах, вполне соответствующих эмпирическому опыту повседневности макромира, т.е. «здравому смыслу». В последствии, новейшая физика внесла такие парадигмальные изменения в эти соотношения, которые уже оказались неподвластны непосредственному опыту, оказавшись по ту сторону здравого смысла. При этом законы Ньютона стали трактоваться как первое приближение к эмпирическому обобщению физической реальности.

Попробуем применить эти приближения к коммуникациям. Здесь в качестве движения можно принять изменения в какой-то социальной структуре: электорате (политический ПР) , целевой аудитории (реклама, журналистика), общественной группе (ПР), учебной группе (педагогика) и т.д.

Тогда получим следующие:

1. Если нет коммуникативного действия, то и не будет изменений в социальной структуре.
2. Изменения пропорциональны коммуникативному действию, причем коэффициент пропорциональности равен обратному значению объема социальной структуры, который в первом приближении можно связать с количеством элементов в нее входящих, а далее возможно с некоторыми характеристиками их связности – инерциальности социальной структуры.
3. Коммуникативное действие по отношению к социальной структуре вызывает равное по мощности коммуникативное противодействие. Даже в случае односторонней коммуникации объект воздействия возвращает его субъекту воздействия. В любой коммуникации, а не только в диалоговой, присутствует обратная связь, пусть и в неявной и опосредованной форме.

Следует сразу оговориться, что эти соотношения построены на основании целого ряда достаточно грубых допущений, и применимы далеко не во всех коммуникативных задачах. Например, в них не учитываются синергийные эффекты в социальных системах, в частности их способность к самоорганизации. С другой стороны при правильном выборе субъекта коммуникативного действия, которым может быть лидер или социальная группа в целом, все равно можно сделать какие-то интересные качественные выводы. Мы далеки от мысли использовать полученные соотношения для реального исчисления коммуникативного действия, поскольку теория коммуникаций очень далека от того, чтобы коммуникативные процессы можно было жестко связать с цифровыми индикаторами. В некоторых случаях удается получить измеряемые параметры (например, в интернет-коммуникациях), но чаще точность измерения, и дефиниция того, что надо наблюдать оказывается не достаточно репрезентативными, и приводит в лучшем случае к тривиальному результату.

Здесь введение описанного выше «ньютонианского приближения» (именно его можно назвать классическим) имеет цель определить понятие «коммуникативный потенциал» хотя бы на начальном уровне строгости.

Но прежде необходимо осуществить выбор теоретической модели коммуникации, по крайней мере из двух альтернативных: 1) трансмиссионной, сводящей коммуникацию к информационному обмену; 2) конститутивной[5], которая концептуализирует коммуникацию в качестве процесса производства и воспроизводства общих смыслов.

Трансмиссионная модель более подходит для решения инженерных задач, особенно связанных с обработкой и передачей информации, с проблемой искусственного интеллекта, проблемой взаимосвязи человека и машины, но в социокультурном плане не работает даже там, где рассматривается достаточно хорошо исследованное в социальной психологии межличностное взаимодействие.

Конститутивная модель утверждает, что в результате коммуникативного действия осуществляется производство смысла, который, как известно, напрямую не транслируется. Прием и обработка информации недостаточна для появления смысла. Коммуникативное действие – это запуск процесса производства смысла требующего включения таких субъектных механизмов, как рефлексия и перцепция не только на уровне индивидов, но и коллективов, т.е. предполагается, что персональные и групповые идентичности, социальный порядок и коммуникативные коды конструируются в результате самого коммуникативного действия, а не предшествуют ему. Это требует определенных энергетических затрат. Коммуникативный потенциал в этом плане соотносим с объемом затрачиваемой в результате коммуникативного действия энергии (психической, социальной, социально-культурной) расходуемой на структурную перестройку в субъектах коммуникативного процесса.

Энергийность понятия «коммуникативный потенциал» требует, введения качества пространствености т.е. анализа современных дефиниций коммуникативного пространства, что ранее было проделано в нашей работе «Дифференциация пространств общественной связности»[6] и оценить, насколько возможно использовать это понятие в рамках тех или иных моделей.

Коммуникативный потенциал предполагает необходимость полагания самого коммуникативного пространства, и место положения в нем исследуемого субъекта или объекта коммуникативного действия.

Действительно и коммуникация и информация приобретают фундаментальный характер, который заставляет придавать этим понятиям онтологический (бытийный) статус. К сожалению понятие «информационно-коммуникативное пространство», часто применяется скорее в качестве фигуры речи, и представляет собой скорее метафору, чем строгий логически выверенный термин. Определенное и точное содержание могут иметь только частные его трактовки, построенные на идеализированных моделях. Их применимость и эффективность зависит от конкретных условий и корректности формулировки научно-практических задач. Кроме того, в равной степени оказываются употребимы понятия: информационное, коммуникативное (коммуникационное) и собственно информационно-коммуникативное. Следует отметить, что введению и дифференциации понятия «информационное пространство» посвящен ряд работ М. Ю. Казаринова[7], подход которого частично использовался и в настоящей работе.

Чаще всего осуществляется редуцирование к физическому пространственно-временному универсуму, между точками которого возникают обменные информационные отношения и коммуникации. Социокультурная реальность предстает совокупностью коммуницирующих объектов, каждый из которых привязан к географическим координатам и может быть охарактеризован набором необязательных параметров: политических, экономических, этнокультурных и т.п. В этом же ключе понимается такие образования как «глобальное пространство телекоммуникаций», «информационное пространство России» и т. п. Подобный подход обеспечивает уникальность события, хотя его связь с проинтерпретированным фактом остается множественной. Кроме того, пространственная (в физическом смысле) локализация информационно-коммуникативных объектов вообще остается проблематичной, поскольку здесь не определяется качества пространственности самих коммуникации и информации.

Тем не менее, коммуникативный потенциал объекта, в данном случае, может быть проинтерпретирован как совокупность теорий и идей, связанных с географическим, а точнее с геополитическим положением на экономико-политической карте мира, т.е., привлекательностью приятия частичной идентичности (даже туристической) с теми случайными местами личностного местонахождения.

Продуктивным является «полевое» представление информационно-коммуникативных практик. Суть его в том, что действительность интерпретируется в качестве некого множества практик, каждая из которых контролирует определенные фрагменты социальной жизни (поля практики). Поля формируются так называемыми агентами поля, своего рода центрами влияниями. Аналогом здесь являются физические поля, образуемые электрическими зарядами, гравитационными массами и т.п. Человек оказывается в поле под воздействием «агентов поля» производящих информационно-коммуникативный образ какого-либо события. В результате он соответствующим образом меняет свое поведение и сознание. Это изменение является индикатором информационного эффекта, аналогичное «пробному заряду», с помощью которого определяется напряженность поля в электростатике. Следует отметить, что подобная аналогия может быть сведена к измеримым показателям: рейтингам, репутационному капиталу, капиталу бренда и так далее. Перспективность подобной модели связана прежде всего с возможностью применения уже наработанных в физике и математике подходов к исследованию, и исчислению полевых явлений. Кроме того понятие «поле» непосредственно учитывает в своем содержании как пространственную определенность, так и качественную специфику создающих его и взаимодействующих в нем систем, что выводит на системное рассмотрение информационной реальности и формализацию возникающих в ней отношений.

Коммуникативный потенциал в рамках этого подхода можно представить себе как позицию объекта в поле создаваемым выбранным коммуникативным зарядом. Если это поле можно интерпритировать как консервативное, то коммуникативный потенциал будет связан обратно-пропорциональный отношением с квадратом расстояния от местоположения заряда, подобно электромагнитному или гравитационному полю. Очевидно при этом что, для этого нужно будет выбрать некоторый нулевой уровень коммуникативности. То есть инерциальную систему отчета, структурными изменения в которой в данной научно-практической задаче мы можем не учитывать, а учитывать только те изменения которые могут появиться в результате привносимого коммуникативного действия.

Информационно-коммуникативное пространство может быть также определено в качестве части (подпространства) пространства социо-культурного. В этом случае полагается «матрешечная» схема, то есть включение в социальную реальность и действительность областей, в которых действуют преимущественно информационно-коммуникативные факторы. В самом информационно-коммуникативном пространстве также могут быть выделены подпространства: научно-технической, экономической, политической, управленческой, культурной и других видов социальной информации. Их объединяет единство форм коммуникативной деятельности и ее информациональный характер. Например, понятие «единое экономическое пространство» обусловлено не только наличием мирового рынка финансов, но и тем фактом, что финансы являются, с современной точки зрения, информационно-коммуникативными образованиями, знаками некоторых ценностей и потенциями рыночных коммуникаций.

Эта позиция говорит, как впрочем, и все предыдущее, о том, что коммуникативный потенциал является весьма релятивистским понятием. Иными словами, в зависимости от того какое подпространство выбирается в исследовании такова будет и его качественная оценка.

Достаточно распространен также взгляд, опирающийся на абстрактные математические модели факторных пространств. Эти пространства задаются системой детерминант информационно-коммуникационных процессов, которые в свою очередь определяют систему координат информационно-коммуникационных объектов. С её помощью определяется местоположения того или иного объекта. Например, для интернета можно построить двухмерную систему координат, по оси X которой будет URL-соответствующего информационного блока, а по оси Y – время его последнего обновления. Таким образом, все, что размещено в интернете может быть идентифицировано однозначно, однако при этом трудно ввести понятия «расстояния» между объектами, а значит и их «протяженности». А именно эти качества непосредственно связанны со свойством пространственности. Нивелирование понятия расстояния между двумя ресурсами в интернет связано также с тем, что для пользователя не имеет значения, где физически находится информация, с которой он коммуницирует, поскольку связь осуществляется со скоростью света, то есть практически мгновенно. Весь интернет находиться как бы в одной точке – в компьютере пользователя. Эта особенность современных коммуникаций называется симультанность (единомоментность события и его отражения).

Частным случаем факторных информационных пространств являются упорядоченные (классифицированные) информационные массивы, например каталоги, книжные фонды библиотек, базы данных и знаний, т.е. разнообразные упорядоченные хранилища информационных единиц. Их отличительной особенностью является наличие уникального кода или шифра, классификационной матрицы и средств поиска и доступа. Очевидно, что не все информационно-коммуникационные объекты подвергаются каталогизации и систематизации, то есть вся совокупность подобных массивов не покрывает собой все информационно-коммуникативное пространство. Это вряд ли возможно в принципе, хотя подобная тенденция явно просматривается.

В данном плане понятие «коммуникативный потенциал» вряд ли строго может быть определено. В интернете например коммуникативный потенциал того или иного ресурса можно качественно связать с количеством символов «точка» в URL. То есть, чем их меньше тем коммуникативный потенциал больше. Наивысшее значение имеют доменные зоны: .ru, .рф, .com, .org, и т.д. Но при этом важно учитывать количество сайтов использующих эти домены. Это высчитать достаточно просто, хотя сегодня практически не имеет значения в какой доменной зоне оказался тот или иной ресурс.

Впрочем, помимо чисто информационных таксономических смыслов, за которыми скрывается упорядоченное человеческое знание, информационно-коммуникативное пространство или киберпространство приобретает вполне ощутимые социальные черты, настолько, что начинает составлять конкуренцию  посюстороннему от экрана социуму. И здесь встает вопрос о том, как то или иное коммуникативное действие может повлиять на глобальную и глокальную социальную структуру подчас вовсе не в коммуникативном плане. Это означает, что можно говорить не только о коммуникативном потенциале какого-то частного объекта, но и о коммуникативном потенциале системы массовых коммуникаций в целом. Сейчас трудно это оценить в измеримых параметрах политических, социальных, культурных и цивилизационных трансформаций, но ясно, что этот потенциал не только весьма значителен, но и постоянно растет, за счет развития  технологий и средств, а значит расширения поля коммуникативных действий. Что, даже в рамках классической модели будет приводить к ускорению изменности социальных структур.

 

Литература

[1] Калмыков А.А. Структура виртуального события.// Виртуальные реальности в психологии и психопрактике – М.:, 1995, c.79-105 (URL: http://jarki.ru/wpress/2008/11/02/165/)

[2] Термин «коммуникативное действие» введен Ю.Хабермасом. См. Ю. Хабермас. Моральное сознание и коммуникативное действие. М.: Наука. 2000.

[3] См. Современная западная теоретическая социология. Реф. сборник. Вып. 1. Ю. Хабермас. М.: ИНИОН, 1992.

[4] Крэйг Р.Т. Теория коммуникации как область знания / Компаративистика-Ш: Альманах сравнительных социогуманитарных исследований / Под ред. Л.А. Вербицкой, В.В. Васильковой, В.В. Козловского, Н.Г. Скворцова. — СПб.: Социологическое общество им. М.М. Ковалевского, 2003. С. 72.

[5] Подробнее о происхождении термина см. Гавра Д. П. Основы теории коммуникации: учеб. пособие для студ. вузов, обучающихся по направлению и спец. «Журналистика» / Д. П. Гавра. — СПб. : Питер , 2011.

[6] Калмыков А.А. Дифференциация пространств общественной связности. C. 120-128. // Философия коммуникации: проблемы и перспективы : монография / Под редакцией д.ф.н., проф. С.В. Клягина, д.ф.н., проф. О.Д. Шипуновой. СПб.: Изд-во Политехн. ун-та, 2013. C. 238-246.

[7] Казаринов М. Ю. Информация: контуры философско-методологического исследовательского проекта. Санкт-Петербург, 2004.

Опубликованный вариант: Калмыков А.А. Понятие «коммуникативный потенциал» в системе категорий коммуникативных наук. // Журналист. Социальные коммуникации №2(14) 2014.- M.: Изд. Дом «Журналист», 2014. С.13-22. / читать 

Метки: коммуникация, консалтинг