Гипертекст контра и про

Гипертекст как явление постмодерна обладает рядом свойств, присущих постмодерну. Известный американский критик Ихаб Хасан[10] выделяет (нумерация наша) следующие признаки:

1)    неопределенность, культ неясностей, ошибок, пропусков;

2)    фрагментарность и принцип монтажа;

3)    «деканонизация», борьба с традиционными ценностными центрами;

4)    отсутствие психологических и символических глубин;

5)    молчание, отказ от мимесиса и изобразительного начала;

6)    положительная ирония, утверждающая плюралистическую вселенную;

7)    смешение жанров, высокого и низкого, стилевой синкретизм;

8)    театральность современной культуры, работа на публику, обязательный учет аудитории, срастание сознания со средствами коммуникации, способность приспосабливаться к их обновлению и рефлектировать над ними.

Человек – читатель текста постмодерного бытия программируется на скользящий поверхностный «просмотр», а не на углубленное включение (1). Он сам монтирует общую картину из фрагментов текста (2), причем все, что мешает свободной интерпретации, отбрасывает(3). Такой подход напоминает скольжение (серфинг) по поверхности текстуального пространства, гиперссылки чаще всего — это не движение вглубь, а в сторону (4), и напоминает языковую игру (5). Индивидуальное эго бесконечное количество раз переодевается, вследствие чего появляется необходимость принимать навязываемый тем или иным брендом образ. Он остается молчаливым наблюдателем даже там, где его провоцируют на высказывание, так как это высказывание осуществляется под маской(масками) потребителя определенного бренда. Механизм компенсации эмоциональной бедности поверхностного скольжения включает иронию, уход от серьезности, всеобщий безграничный плюрализм (6), сопровождающийся возможностью эклектики, сочетанием несочетаемых стилей, циклично профанирующих и сакрализирующих друг друга (7), соучаствуя в витальном спектакле, сочетающем в себе и сакральную мистерию и профанную буффонаду(8).

В целом гипертекст — это то, что в действительности разрушает детерминированность и однозначность бытия, и его понимание.

А соответствующее ему мышление, похоже, использует в большей степени ритуальные инициации знанием, характерные для мифологических форм мышления, чем сформированные цивилизацией рациональные способы продуцирования знания. Тем не менее, гипертекст достаточно адекватно описывает современные взаимоотношения с реальностью. Легко убедиться, что доступные для наблюдения и отражаемые в СМИ социокультурные процессы имеют гипертекстовую природу. Даже такие события, как войны, воспринимаются и описываются с использованием виртуальной и гипертекстовой терминологии. Следовательно, современная журналистика (печатные и электронные СМИ, Web) просто не может не изъясняться на языке гипертекста. Гипертекст опять-таки из-за присущих ему свойств способен объединить культурную активность цивилизации автокоммуникативного типа, в которую мы входим, с классической цивилизацией сообщения, во взаимосвязи и взаимодополнении.

Это одна сторона гипертекста, но есть и другая, имеющая как будто прямо противоположные свойства.

1)    Неопределенность, нелинейность, разрывность переходов создает некоторое новое качество, не вытекающее логически из формы и контента. Переход в иную текстуальность  — открытие другого окна реальности.

2)    Фрагментарность и клиповость ведет к созданию новых информационных сверток — иероглифов современной культуры, которыми можно оперировать как буквами алфавита.

3)    Деканонизация ветхих ценностей и их профанация имеет своим следствием формирование и сакрализацию новых ценностей. А так как новых ценностей не бывает, то здесь речь идет о критическом пересмотре ценностных структур в направлении более устойчивых к вызовам цивилизационного развития.

4)    При поверхностном скольжении считывается геометрия поверхностей, т.е. структура информационного пространства. Углубление в поверхность бессмысленно, потому что это поверхность, а не объем, следовательно, углубляться некуда. Осознание одного этого факта на практике уже является очень серьезным культурным действием, определяющим жизненные стратегии. Сама поверхность гипертекста больше всего напоминает лист Мебиуса, который, как известно, имеет только одну сторону. Двигаясь по нему, можно прийти с лицевой его части в изнаночную, не пересекая поверхность. Таким образом, нахождение на изнаночной стороне есть следствие движения с лицевой.

5)    Игровая реальность — это реальность проб и возможностей, языковая игра — это одно из условий языкотворчества, плодотворность которого мы наблюдаем в интернете.

6)    Плюралистичность и ироничность — ответ психически здорового организма на невозможность реальности профанированных ценностей. То, что ценности в современной социокультурной реальности, действительно, почти полностью профанированы, убедительно доказал постмодернизм.

7)    Овеществленный гипертекст —  интернет приучает к тому, что жанровые границы, как и любые другие границы, есть либо игровые правила, либо добровольно взятые на себя самоограничения. В любом случае ограничение есть действие индивидуальной воли, без логического рационального обоснования. Стирание границ приводит к проявлению трансрациональных причин существования границ, то есть попытки разрушения границ приводят к разрушению условных границ и к укреплению безусловных, истинных.

8)    Интернет сделал потенциально публичной жизнь каждого человека. Получился своеобразный театр наоборот, в котором право наблюдать за игрой предоставляется актерам, а право играть — публике. Задача актеров — наблюдать и испытывать катарсис (очищение от переживания искусства), а публика проигрывает перед ними вживание во все новые образные миры. Вырабатывается культурная логика оценки действительного по возможному, в которой сама возможность реальности санкционируется гиперреальностью.

Таким образом, мы видим, что гипертекстуальность имеет как минусы, так и плюсы, и ее можно рассматривать и как фактор массовой дебилизации, и, напротив, как стимул формирования новых типов продуктивного мышления, и соответственно нового типа личности. Предсказать, какой полюс, окажется в будущем более существенным невозможно. Ясно одно, мы что-то обязательно потеряем, и что-то обязательно приобретем, точно также как случилось с нашими предками, когда они изобрели письменность[11]. В любом случае можно констатировать что цивилизации в данный момент находится в точке интеллектуальной бифуркации, причем эта неустойчивость есть следствие ускоренного разваития коммуникативных практик и технологий.

Так как каждому виду деятельности присущи свои собственные коммуникативные функции, основанные на потребностях взаимодействия между участниками этой деятельности, а также между ними и представителями других видов социальной активности, то эти потребности детерминируют и вид информационно-коммуникативной практики. Соответственно, и гипертексты также можно попытаться как-то различать. Умберто Эко, например, выделяет гипертексты:

1) конечные и предельные;

2) предельные, но бесконечные,

3) беспредельные и бесконечные.

К первым он относит текстуальные гипертексты, то есть художественные произведения, написанные в форме гипертекста (примером могут служить его собственные романы). Не смотря на гипертекстуальную форму они сужают бесконечные или неопределенные возможности гипертекста и создают закрытый текстуальный универсум, оставляя при этом возможность бесконечных интерпретаций.

Ко вторым,  У.Эко относит энциклопедические и не лингвистические системы, то есть свертки знания, служащие справочным и консультационным целям.

Третьи, бесконечные и беспредельные, он ассоциирует с текстами в интернет: «запускается сюжет и каждый пользователь дописывает кусочек, и этот бесконечный червяк тянется и тянется. Получается джазовый джем-сейшн, когда исчезает традиционное понятие авторства и открывается новое поле для свободного творчества»[12].

Джем-сейшн, действительно, можно принять в качестве сильной метафоры гипертекста, появление которого, является своего рода провозвестником открытия гипертекстовости реальности.  Однако классификация У.Эко касается только текстуальных продуктов, но даже в этом срезе бытие авторских текстов через свои интерпретации реализует заложенный в гипертексте прорыв каких бы-то ни было границ. Однако этот прорыв может быть осуществлен только в направлениях заложенных в самом тексте, его автором. Последнее и сохраняет целостность протекста — его след, так или иначе, остается в интерпретированных фрагментах, хотя бы в форме схемы или структуры.

Однако, гипертекстуальность в художественной культуре можно увидеть и раньше. Возьмем, например, полифонический роман[13] Ф.М.Достоевского. Его произведения, отличает не только множественность героев, но и тот факт, что они не укладываются в какую-то жанровую классификацию. «Преступление и наказание» это и детектив, и психологическая драма, и триллер, и «поток сознания» и так далее. Критики «Имя Розы» Умберто Эко отмечают зависимость развития сюжета от поведения героя, то есть факт провоцирования цепи преступлений его расследованием, факт незаданности сюжета, “эффект наблюдателя”, возможность выбора различных траекторий движения, которые как-бы предлагаются читателю, отожествляющему себя с героем – все это характерные черты гипертекстуальности. Но почти тоже самое мы наблюдаем и в «Подростке» Ф.И.Достоевского. Музыкальная культура развивавшая еще ранее принципы полифонии и контрапункта явно обозначает наличие гипертекстуальности мелоса, причем отнють не только современного.

Понимание внутренних психических процессов включает все более сложные пространственные модели. Например, в психологии переживания (Василюк Ф.Е.) психика предстает многомерной  субстанцией движущейся в пространстве образов сознания, которое задается силовыми полями его узлов, то есть гиперссылок связывающих внешний мир, внутренний мир, культуру, язык. Структура гипертекстекста прослеживается и в психологии виртуальных реальностей (Носов Н.А.).

Итак, гипертектуальность это свойство и современного мышления и современного бытия. Причем проявляется оно в основном в коммуникативных практиках, так как через них формируется картина мира современного человека.  Иными словами, все большая доля, того что остается в сознании поступает по информационно-коммуниктаивным каналам, а не является следствием собственнного опыта[14]. Эти каналы составляют конструкцию, имеющую гипертекстовую структуру. Данную конструкцию, ставшую неотъемлимым элементом бытия, почти таким же неотъемлимым как звезды физического космоса, можно назвать системой массовых коммуникаций (СМК).

Существуют: экономические, научные, художественные, про-фессииональные, социальные, рекреационные, педагогические, производственные и другие информационно-коммуникативные практики. При этом коммуникативные функции каждого вида деятельности определяются как спецификой деятельности, так и отношением к этой деятельности общества, т.е. структурой и образом деятельности. СМК реализует результат сложения особенностей деятельности и особенностей общественного отношения к деятельности в форме массовой коммуникации и на языке массовой информации, и становится, таким образом, глобальным экраном на котором проецируется целокупная картина повседневного бытия, что делает ее не только образом действительности, но и самой действительностью.

Социокультурный контекст в котором реализуются эти процессы сегодня обозначается как постиндустриальное информационное общество — общество индустрии образов и знаний. Это значит, что те виды деятельности, которые отвечают за производство образов и знаний выдвигаются в ядерную зону цивилизационных организованностей. Вот почему исследования коммуникаций и коммуникативной деятельности сегодня перемещается в фокус исследований самого различного направления.

Актуальным здесь становится и инвайроментальный точнее экологический взгляд, обращающий особое внимание на влияние параметров информационно-коммуникативной среды в которую погружен человек, на его состояние и перспективы развития. Действительно, именно психологические и информационно-коммуникативные свойства человеческого окружения все в большей степени определяют его качество жизни. Эйкос человечества сегодня напоминает дом, в котором вместо стен, окон и дверей плотно пригнанные друг к другу экраны проецирующие все к чему человек проявляет интерес, но преграждающие путь к тому, что он сам мог-бы увидеть, выйдя на улицу.

Налицо прогресирующее отчуждение человека от его собственного опыта, — дебилизация. Однако было-бы наивно считать, что подобное положение можно как-то изменить, речь идет об объективном глобальном цивилизационном процессе. Единственный конструктивный подход — попытаться ответить на вопрос, что происходит с человеческим сознанием, миром в котором он живет, и как в этом мире жить не теряя человеческое. Необходимо поставить проблему экологии коммуникативных сред.

Эта проблема может быть развернута в нескольких направлениях, и как проблемма качества коммуникативной среды, которое должно корреспондироваться с качеством жизни, и как проблема изменения структуры сознания и мышления человека в направлении достижения соответствия усложняющемуся миру и т.п. Частными, но не менее значимыми вопросами является вопрос о психологических загрязнениях, задача защиты от  информации, противодействие информационному терроризму, перестройка антропологической парадигмы образования учитывающей гипертекстовость знания и т.п.

Метки: PR-технология, гипертекст, журналистика, коммуникация, методология, теория, экопсихология